Ужасная жизнь – и врагу такого не пожелаешь.
Но мне удалось это выдержать, и на следующий год, меня, худого и изможденного, перевели в слуги.
Второй управляющий – высокий статный мужчина с кудрявыми рыжими волосами, которого все звали господином Всё, приняв меня из холеных рук господина Йорберта, первым делом велел остричься и отмыться, а потом три дня сидеть, ничего не делать, и отъедаться. Я было подумал, что плохие времена для меня, наконец-то, остались позади. Однако… Да – слуги дома одевались куда-как лучше, и ели куда сытнее, чем дворовые холопы. Но – только и всего. Работы у них было невпроворот. Я так же не сидел сложа руки – на меня повесили переноску купленных на рынке продуктов, от самого входа в дом до складов на кухне. Так же я отвечал за доставку купленных на базаре вещей на второй этаж, к комнатам господ. Но самой сложный работой стала переноска воды и угля. Господа Дер Виши были не дураки помыться, а потому только боги знают, сколько длин я находил, взбираясь на верх с баками для воды! А сколько корзин с углем я перенес – и не сосчитать.
С самим господином Всё всё тоже оказалось непросто. Так же, как и управляющий Харуг, он требовал от нас лишь отменной работы. А если не считал ее таковой, то всегда наказывал. Хорошим было то, что за наши проступки он нас никогда не ругал. Зато бил… Бил он нас нещадно. Бил так, чтобы после его ударов у нас оставались ни синяков, ни ссадин, и на утреннюю поверку мы выходили светлыми и чистыми, как только что сорванные яблоки. Но боль… Боль оставалась надолго.
Через какое-то время, когда я немного пообвык и притерся, то с ужасом узнал, что, иногда, господин Всё бьет нас не по делу, не за наши оплошности и промашки, а, исключительно, по своему желанию.
– Правда? – спросил я, не поверив в такое.
– Правда-правда, – доверительно сообщил мне один из юных слуг, юный мальчонка лет девяти с огромными глазами.
– Но… как? Почему? За что? – Это не укладывалось у меня в голове.
– Почему и за что? Хм… Я знаю только слухи…
– И что они говорят?
– Поговаривают, что, до того, как стать управляющим в доме у Дер Вишей, господин Всё работал у них на конюшне главным конюшим, – наклонившись к самому уху, заговорщицким тоном поведал мне паренек. – Так вот – один из дней выдался для него очень неудачным.
– Не очень удачным?
– Да. Его лягнула лошадь.
– Куда она лягнула?
– Ну… туда. – Паренек указал на место между ног и тихонько хихикнул.
– Вот бедолага.
– Ага.
– А при чем тут это?
– При всем, – ухмыльнулся мальчонка. – Вскоре Всё стал у Дер Вишей управляющим, и его дом обрел богатство и достаток. Только его жена….
– Что жена?
– Его жена стала искать утех с другими мужчинами. Не открыто, конечно, ведь ее муж стал богатым. Но когда он ловит ее на неверности, то у них дома происходит скандал.
– И что?
– Всё слишком любит свою жену, чтобы ее наказывать. А потому, понимаешь, на ком он тогда отрывается?
– На нас? – с ужасом понял я.
– Именно так – на нас, – печально ответил тот.
Я думал что это чаша как-то меня минет. Но, увы – однажды и я попал под его горячую руку.
– Я… не виноват. Вам не за что меня бить! – воскликнул я, стараясь увернуться от его угрожающих объятий.
– Ты – слуга. Поэтому закрой свой рот и служи, – прошипел он, не прекращая попыток меня схватить.
– Но я не ваш слуга. Не ваш! – воскликнул я, когда все-таки был пойман им за шиворот.
– Я – твой управляющий и я управляю тобой. Поэтому закрой свой рот и не сопротивляйся…
После этого я пролежал к постели целых три дня, а на вопрос Дер Виша, что со мной случилось, был получен короткий ответ – он ротозей, оступился и упал.
Через полгода господин Эдбуд, наконец, вспомнил обо мне, и, по его приказу, к моим текущим обязанностям добавились и новые – уроки счета, грамматики и письма: ведь людям, не умеющим читать и писать, в магию путь заказан.
Что и говорить – сидеть за чистым столиком и выписывать цифры и буквы мне ужасно нравилось. Нравилось куда более, чем таскать на второй этаж корзины с углем и водой. Поэтому я прилагал все силы, чтобы показать себя прилежным учеником.
Видя, что в этом деле я проявляю должное терпение и упорство, по повелению господина Эдбуда меня повысили до домашней прислуги. Это означало, что мне придется попрощаться с переносом вещей и тяжестей, и начать осваивать новые заботы. Теперь в мои обязанности входило учиться накрывать господам на стол, подавать напитки, открывать гостям двери, носить фонарь по дому в темное время суток, приносить доставленные письма, и прочее, и прочее, и прочее. Стоит ли говорить, что во всем этом я так же преуспел.