Долгие летние вечера я просиживал на крыльце светлого великана-храма, наблюдая, как небольшое северное солнце закатывается за зеленый горизонт. Длинная тонкая лента серебряной речушки терялась где-то там же. Золотые лучи раскрашивали небо в удивительные цвета. Я чувствовал зябкую прохладу приближающейся ночи, наблюдал за медленным пробуждением тумана и ловил понимающие взгляды хозяйничающей Тони.
Однажды она подсела ко мне. Аккуратно, по-школьному сложила хрупкие ладошки на острые выпирающие сквозь плотную ткань длинной темной юбки колени. Она сидела со мной, пока вечер не набросил на нас серые сумерки. Последние всполохи его догорали возле кружев далекого леса. Воздух звенел комариными плясками.
Я молчал.
- Красивее всего небо в сентябре, - сказала, наконец, девочка. - Однажды мы с мамой ездили на Кубань. Знаете, там, на небе уже в июле звезды просто гроздьями висят. Кажется, их можно сорвать и съесть, как спелую черешню в тамошних садах.
- На юге всегда так, - улыбнулся я.
Девочка кивнула и задумчиво обратила взгляд к лиловой полоске на небе - последнему остатку душного дня.
- Я вот думала, - снова заговорила она. - Если такие ночи на юге... как, наверно, страшно в них... - Она прижалась к перилам и закрыла глаза, уносясь куда-то далеко-далеко в своих грезах. - Быть.
- Расскажи мне, - попросил я.
- На юге ночи черные. В них свет гаснет. Кажется, что можно притронуться к темноте, - девочка говорила глухо, делясь затаённой, личной, много раз передуманной мыслью. - В Конье ночи почти морозные. Морозные и непроглядные...
2.
Ночь обрушилась на Конье. Черная и студеная, она завывала в открытых галереях домов зажиточных людей, трепала тонкие лозы винограда.
Иулитта слушала, как плачет снаружи ветер, и тянется тоскливый вой, оставленной на улице собаки. Огонек свечи колыхался и вздрагивал. В соседней комнате тихо молилась служанка. Иулитта ловила знакомые слова и беззвучно вторила им. В темноте у неё было больше прав. Она могла позволить себе все то, что днем нельзя было показывать никому, даже служанкам, потому что днем она гордо носила имя погибшего героя-мужа и занима-ла его место - в темноте она могла позволить себе горе.
Среди ночи скрипнула отворяемая дверь. Белея длинной ночной рубашкой, на кровать к Иулитте заполз Кир и прижался к уютному, ласковому боку матери.
- Спи, Кирик, - тихо сказала она.
Иулитта горько улыбалась, всматриваясь в лицо спящего сына. По белым шёлковым наволочкам скользили беспокойные мальчишечьи сновидения.
Тревожное утро разгоняло хмурую черноту холодной ночи. Вдалеке, разрезая тишину резким пересыпом звуков, приближался звон копыт, нарастал и, наконец, оборвался, замерев возле ворот во внутренний двор. Гнетущий, почти ощутимый испуг охолодил спальню. Иулитта бесшумно поднялась.
Дверь заскрипела. На пороге стоял высокий мужчина в черном боевом плаще. Пронзительными желтыми глазами он впился в Иулитту, потом бегло окинул взглядом комнату, нахмурил косматые седые брови. Побледневшая, испуганная женщина, шагнула к крова-ти, закрывая собой её от глаз вошедшего человека.
- Отвечай мне честно, - глухо потребовал мужчина, надвигаясь на белую в сером утре Иулитту. Его голос громовыми раскатами прокатился по сумрачным покоям. - Твой муж был христианином?
Иулитта открыто взглянула в кошачьи глаза, тускло мерцающие в утренних сумерках.
- Отвечай отцу, - хрипло выдохнул мужчина.
Иулитта кивнула.
Мужчина задохнулся, сжал кулаки, костяшки пальцев побелели и хрустнули, по правой руке заструилась, закапала на белый мраморный пол багряная кровь.
- А ты? Ты?..
Женщина опустила голову, зажмурился.
Мужчина захлестнулся, отчаянно и беспомощно схватился за голову.
- А сын? - спросил он хриплым искажённым голосом.
- Он больший христианин, чем мы... - женщина запнулась.
Мужчина застонал.
- Это, - мужчина вытянул окровавленную ладонь и из нее выпала серебряный крестик, мягко звякнув об пол. - Нашли у твоего мужа. Император вчера выразил желание встретиться с тобой.
Иулитта спешно наклонилась и подняла с пола сияющий, влажный от крови нательный крест. С обратной стороны его, на перекладинке, были выплавлены хорошо известные Иулитте слова: «Спаси и сохрани раба Твоего».
- Он убьет тебя!.. - тихо и безнадежно выдохнул мужчина. - Тебя и Кира!.. Он не пожалеет вас...