Выбрать главу

- Да, мать Анна?..

- Как вам наш храм? - она оглянулась на вьющийся светлый рисунок на стенах, поднимающийся к куполам, на стремянки и разводы краски на кафеле.

- Думаю, он будет очень красивым.

Женщина задумчиво покачала головой.

- На все Воля Божья...

Я наклонился и убрал кисти в шкафчик, выпрямился и прямо взглянул в вылинявшие, седые глаза. Обычно от их уголков разбегались по всему лицу улыбающиеся морщинки. Только сейчас женщина была серьёзна, даже краешка улыбки не было на её лице. Я не мог бы назвать её точный возраст. Обычно она выглядела на сорок лет, но сейчас я неожиданно понял, что она много старше сорока.

Мы направились к выходу.

- Мне нужно поговорить с вами, - сказала она.

Я кивнул.

- С радостью.

Медленно мы спустились по слабо освещённой закатным солнцем лестнице. Темные, обещающие бурю тучи сгустились на горизонте, поглотили светило и его прощальные лучи. Сумрак надвигался с запада.

- Вам не нужно так часто бывать с Тоней, - сказала женщина. Я вздрогнул. Резкий ветер хлестнул по живой изгороди, сорвал листы, швырнул дневную пыль нам в лицо. Монахиня зажмурилась, провела сухой ладонью по лицу.

- Почему?

- Она всегда будет здесь. Она не может покинуть монастырь.

- Она дала обет?

Женщина покачала головой.

- Тогда в чем дело?

Мгла стремительными щупальцами расползалась по небу, охватывая его робкую синеву черными перекатами с мерцающими в ней грозовыми молниями и глухим рокотом. Ветер принёс шум и нарастающий гул грозы. Мы испуганно следили за распахивающимся над небом черным плащом бури.

- Идёмте скорее, - выкрикнула женщина и поспешила в сторону монастырских корпусов. Ревущие порывы ветра почти сметали хрупкую монахиню с ног. Я подхватил её под руки и бросился к тяжёлым дверям. Едва за нами захлопнулась тёмная деревянная створка, хлынул резкий северный дождь, по железному навесу застучал град. 

Теплилась одинокая тонкая свеча в темноте коридора. Мы стояли на месте и пристально вглядывались друг в друга.

- Мать Анна, объясните.

Тени плясали по её лицу от неровного слабого пламени.

Она вздохнула. Огонёк задрожал.

- Вы потом сами поймёте. 

Моя комната находилась в другом корпусе, метрах в пятидесяти отсюда. Буря обещала быть затяжной и страшной.

- Не гневайтесь, Дмитрий, - сказала женщина.

- Не гневаюсь.

Легкие шажки спешно прошли по коридору. Из-за угла появилась Тоня. В руке у неё была небольшая масляная лампа. Я улыбнулся. Мягкий, тёплый свет большой хозяйственной свечи из-за закопчённого стекла наполнил коридорчик. Светлая прядка девушки выбилась из-под белой косыночки и нависла надо лбом, золотясь на уютном свету. Тоня улыбнулась в ответ, робко посмотрела на мать Анну.

- Там читают, - тихо сказала она. Монахиня бросила последний осторожный взгляд на меня и пошла вперёд. Тоня задержалась, поджидая меня. Я на мгновение снова задумался о небольшой спаленке в соседнем доме и томике Аксакова на тумбочке, но из-за дубовой двери отчаянно и грозно слышался грохот грома и падающей с небес воды.

- Такая же гроза застала Кирика и Иулитту близ Тарса...- начала девушка.

- Тоня, почему нам нельзя часто видеться? - спросил я. Я не хотел слышать о матери, сыне, их верных друзьях. Они были за семнадцать веков до нас, а эта тоненькая беззащитная девушка медленно шла рядом, и её худенькие пальчики с трудом держали тяжёлую металлическую лампу. 

- Кто вам это сказал? - шёпотом спросила она.

- Мать Анна.

- Она заботится обо мне. Но вы сильно не переживайте, все равно вам скоро уезжать...

Я остановился. За дребезжащими окнами свирепствовала гроза, но коридор хранил тишину. Обычно умиротворённая, теперь эта тишина была наполнена звенящей напряжённостью и ожиданием. Тоня робко подняла брови. Я наклонился и перехватил из её руки светящуюся ношу.

Струи дождя бились в каменные стены.

6.

Струи дождя хлестали по стенам. Соломенная крыша набухла и провисла, изредка пропуская сквозь себя грязные ручьи. Огонь едва теплился в очаге. Слуга подросток в оборванных лохмотьях время от времени подбрасывал по веточке в него. Земляная каша вязко хлюпала под обнажёнными стопами. Мужчина, хозяин лачуги, медленно расхаживал из угла в угол, что-то напевая себе под нос. В полумраке комнаты не было видно его лица. Иулитта задумчиво перебирала потемневшие бусины чёток. Кирик, прислонившись к плечу матери тихо посапывал. Женщины-служанки о чем-то тихо перешёптывались, недоверчиво поглядывая на высокие заставленные полки и пугливо на откровенно молившуюся женщину.