Феоктист не стал успокаивать ее, но и не нападал на брата. Он понял, что дело идет к концу. Плохо было только то, что он не знал, каким будет этот конец, кто кого победит. Логофет прознал о давно подготавливаемой Вардой расправе с регентами и императрицей. Чутье подсказывало ему, что надо действовать быстро, не то можно встретить ближайший рассвет в темнице, по примеру патриарха Грамматика, отчаянного противника иконопочитателей. И если расправа с ним превратилась в забавное зрелище для толпы (его возили верхом на осле по переполненному ипподрому), с ними — императрицей и Феоктистом — шуток не будет. Варда без колебаний отправит их на небо. Вряд ли было необходимо рассказывать все это встревоженной Феодоре, поэтому Феоктист предложил как можно скорее поговорить с патриархом Игнатием: он первым может с амвона поднять голос против злодеяний Варды. Надо подготовить народ. Ведь люди на базарах и площадях уже явно глумятся над кесарем, прелюбодействующим со своей снохой. Что касается Ирины, логофет найдет способ рассказать ей о мерзопакостных развлечениях ее возлюбленного. Если привлечь Ирину на свою сторону, можно будет считать себя победителями. Дальше дело увенчает кубок вина со щепоткой яда и доброе настроение Варды...
— Согласится ли она? — привстав, спросила императрица.
— Я ее прекрасно знаю! — Феоктист махнул рукой. Однако он не был вполне уверен в своей правоте и потому добавил: — Разумеется, не бесплатно. Вероятно, захочет вознаграждения.
— Обещай! Все обещай, только б согласилась!
— Хорошо, пресветлая, и не поскуплюсь, ибо ее согласие положит начало нашему избавлению...
4
Изо дня в день Ирина чувствовала, как Варда становится все холоднее к ее ласкам, все более замкнутым. Сначала она подумала, что появилась соперница, но расспросы своих и его слуг не дали никакого результата. А он все избегал ее. Сперва Ирина попробовала оправдать это усталостью, государственными заботами, но сомнения все равно томили и грызли ее. Ей казалось, что она уже неинтересна Варде, что он насытился ею, что клятвы его были пустой болтовней. Несмотря на легкомыслие, недремлющая практичность толкнула Ирину обратиться к дяде, Феоктисту. Давно она не давала ему знать о себе. Сначала боялась упреков, потом не нуждалась в нем, однако теперь положение становилось тревожным, и она решила восстановить старую дружбу, чтобы не пришлось делать это потом, будучи изгнанной из дворца кесаря.
Кроме того, Ирина надеялась разузнать у логофета о некоторых подробностях жизни Варды. Зная отношения между кесарем и дядей, она не сомневалась в успехе...
И все же такое решение было в известной мере рискованным: что подумает Варда, если узнает о ее визите к Феоктисту? Правда, они родственники, но родственные чувства давно затянула паутина. Коварный и вспыльчивый Варда это знал, поэтому Ирина не спешила идти к дяде.
Разумеется, можно было придумать сколько угодно оправданий, но Ирина не сомневалась в том, что любое оставит подозрение в душе Варды и, если она в самом деле надоела ему, у него будет прекрасный повод прекратить незаконную связь. Теряя Варду. Ирина теряла все. Ей теперь казалось, что напрасно она связала с Вардой свои надежды. Если он станет василевсом, то все равно не возвысит ее до себя. Не будь она женой его сына — иной разговор, но в этом положении... Даже императору такое кощунство не прощается... В свои одинокие дни Ирина все чаще вспоминала Константина. Его уход в монастырь наполнил ее чувством вины. Она жила в убеждении, что он постригся в монахи из-за любви к ней. Ей казалось, он все еще любит ее и простит ей легкомысленный поступок. Стоило смежить веки, и ей виделись твердые, мужественные губы Константина, его неспокойные руки с длинными пальцами. Руки Варды были грубые, широкие и тяжелые — руки, способные только брать, только грабить. Подобное сравнение все чаще приходило Ирине на ум. Она стала бессознательно искать черты Константина в каждом мужчине. Синева его глаз, раньше напоминавшая просто о его славянском происхождения, теперь вдруг стала властно притягивать ее. Пять лет в доме кесаря не прошли даром, притворство нашло в ее душе благодатную почву. Дворцовые интриги сплетались так тесно, что иногда казалось, будто нечем дышать. К тому же укоризненный, насмешливый взгляд Иоанна делал ее ничтожнее последней божьей твари, но, верная себе, она всегда гордо несла красивую голову. Пусть каждый думает что хочет! Важно, чтоб ей было хорошо! А хорошо ли ей на самом деле?.. Трудно было найти ответ на этот вопрос. Двойная жизнь, которую вела Ирина, начинала страшить ее. Если и дальше пойдет все так, она может очутиться либо на улице, либо в постели законного супруга, которого терпеть не может. Да и примет ли он ее? В этом она не была уверена. Иоанн был довольно честолюбивым человеком, чтобы теперь допустить ее к себе и тем самым еще больше унизиться. В глазах людей они продолжали слыть мужем и женой, но до ее слуха уже дошла молва об ее отношениях со свекром. Об этом не говорилось открыто лишь потому, что все знали суровый, мстительный характер кесаря.