Три языка, различные веры, различные надежды. Долгие зимние ночи до самого рассвета Борис и Онегавон часто коротали вместе, сидя у очага. Если при вступлении в ханское войско ритуал посвящения и присяги в мужестве и верности распространить на всех молодых воинов, но при этом в выплате налогов не приравнять славян к болгарам — значит ровно ничего не сделать; если же приравнять — неизвестно, как воспримут это сто родов. Онегавон сомневался. Бориса это пугало. Он считал, что в дальнейшем можно подумать и об общем языке для всех, но в таком случае придется ориентироваться на язык большинства, то есть славян. Сколько людей говорит на чистом болгарском языке? Горсточка! И только дома. И все же что скажут об этом сто родов? Но ведь и они не сохранили свой язык в чистом виде. Славянские слова разгуливают там, как в собственном именин. Говорили и о письменности. Все ханы до Бориса свои заветы на камнях и замечательные наставления на столбах писали по-гречески... Как быть?.. И уже совсем тихо беседовали они о старой вере предков. Говорить об этом было опасно. Несмотря на то что они были в комнате одни, оба чувствовали себя неловко... Согласно древним законам. Борис был также жрецом, толкователем знамений и заклинаний, поэтому ему было особенно трудно оспаривать старую веру. При жизни отца было как-то свободнее говорить о ее несостоятельности, но теперь?.. Хан прекрасно понимал значение того, что со времен государства Аспаруха и доныне эта вера не стала истинной верой ни для одного местного жителя! Она слишком примитивна и не может соперничать с новым учением, толкующим об общечеловеческой справедливости в добрых делах. За исключением немногих завзятых волокит, которых манило многоженство, никто не пришел омыть ноги в ее очищающем источнике, а руки — в крови обрядовой собаки...