— Поехали!
Топот тяжелых ног потряс лестницу.
Ступив ногой на подножку кареты, логофет увидел среди провожающих Константина — Феоктисту показалось, что он виновато улыбается. Пожав ему руку, логофет похлопал его по плечу. Внутренне он чувствовал, что был не прав вчера, когда в сильном подпитии обрушил на Константина град обвинений. Константин был хорошим человеком, не то что Мефодий... Не выпуская руки молодого философа и глядя куда-то в середину деревянного креста на его груди, он сказал:
— Ты подумай еще, подумай!
— Все дело в том, что я уже думал, дорогой логофет.
— Ничего, ничего... Да и с той надо еще разок переговорить. Ты ведь знаешь, бабы — что мотыльки: тут же обиду забывают, особенно когда любят.
— Наша песня уже спета...
— Слова, пустые слова! Знаем мы вас, молодых! Мне показалось, она уехала не такой уж сердитой.
— Я не знаю! — передернул плечами Константин.
Разговор становился неприятным. Да и любопытство игумена раздражало. Он вертелся под ногами в надежде хоть что-нибудь расслышать. Логофет понял, что ему неловко, и сказал громко, для всех: