— Мы должны объясниться прежде, чем вернется ваш кузен, — с усталостью проговорил Эйстон, провел ладонью по лицу, как будто избавлялся от паутинки, запрокинул голову и выдохнул, закрывая глаза.
— Объясниться?
— Да.
— И что вы хотите сказать?
— Что я не лучший выбор, — признал Эйстон. — Есть более достойные кандидаты.
Я шумно выдохнула, но взяла себя в руки.
— И на ком вы рекомендуете остановить свое внимание?
— Даже он, — Эйстон кивнул в сторону, куда ушел Актор, — будет лучше меня.
— А с чего вы взяли, что я думаю о вас?
— А это не так? — с иронией переспросил маг. — В таком случае, я спокоен. Ибо я — не лучший выбор.
— Решать не вам, — тихо ответила, поднимаясь. Оправила юбку и, не дожидаясь мага, спустилась на дорожку. Внешне я пыталась остаться спокойной, но его поступок пришелся по душе. Пожалуй, скажи он выбрать его — я бы разочаровалась. А так… он думал обо мне. Думал и беспокоился. А что дальше… у нас еще будет время. Теперь — будет.
Хельдеран ждал нас на крыльце, стоя в тени колонны, и, щурясь, смотрел на площадку с каром. По его лицу было заметно, что удовольствия от общения с советником он не получил, даже наоборот пострадал, что укладывалось в мои представления о Лейворее.
Нас он встретил с облегчением и быстрым шагом, чтобы как можно меньше оставаться на территории проклятого поместья, направился к транспорту. Мы не заставили себя ждать.
Дворец принял нас взволновано. Хель, спешно вызванный императором, отправился по делам, едва мы ступили на твердую землю. Эйстон на пару минут застыл, как будто находился за пределами собственного тела, а когда пришел в себя резко изменил маршрут. В императорскую часть дворца мы попали кружным путем. Но даже в своих комнатах, мне было слышно шевеление. Кто-то ходил по коридору, кто-то и вовсе бегал, тихие разговоры велись за закрытыми дверьми.
— Что-то произошло? — Я так и не присела, ожидая, что и меня могут куда-то позвать.
— Работает следственная группа, — кратко ответил Эйстон, после минутной заминки. — Вам не о чем беспокоиться.
— Но вы же не уйдете? — С ним мне было куда спокойнее.
— Нет, ночь мне приказано провести в гостиной.
Я с трудом удержалась от улыбки, которая так и норовила вылезти.
— Но что случилось во дворце?
— Ничего серьезно, — натянуто улыбнулся маг. — Любая информация будет сообщаться с разрешения императора.
— Ясно. — После упоминания императора даже желание спрашивать отпало. Все, что идет через Эйвора Таргелея и канцелярию, не узнает никто до тех пор, пока сам великий не разрешит.
Молча подошла к окну, открыла, впуская обманчиво теплый воздух, полный аромата трав. Закрыла глаза, вспоминая все, произошедшее за день, скривилась от собственного поступка и улыбнулась, вспомнив поведение стража.
Едва слышно отворилась дверь, и тоненький голосок несмело обратился ко мне, заставляя вернуться к реальности.
— Госпожа, меня прислали помочь вам переодеться.
Ребенок. До этого ко мне приставляли только взрослых. С ними что-то случилось? Тревога появилась сама собой. Еще и памятная ночь, когда мы увидели слуг и место их обитания.
— Госпожа, я могу вам помочь? — Девочка с опаской косилась на Эйстона, стараясь оказаться как можно дальше от него.
— Да, идем, — попыталась ободряюще улыбнуться я, но, судя по тому, как девочка отступила на шаг, это было излишне.
В спальню, а после и в гардеробную я зашла первой. Девочка шла за мной молча, останавливаясь как вкопанная, едва я толкала дверь. Лицо у малышки было бледным, что впрочем отличало всех жителей столицы, но глаза слишком впали, чтобы это можно было списать наслучайность.
Мне было не по себе, когда она помогала мне снять платье, вынимала шпильки из прически и застывала за спиной, ожидая указаний. Мои прошлые помощники наоборот предпочитали действовать самостоятельно, желая скорее разобраться с проблемой, девочка же как будто тянула время.
— Ты хочешь остаться здесь на ночь? — Она дернулась, как будто я ее ударила.
— Нет, госпожа, — очень тихо ответила она, отводя взгляд. — Просто я… если я вернусь слишком рано…
— Твоя помощь может мне понадобиться позже, — решила уточнить предыдущий вопрос. — Скажем, ночью захочется яблочного пирога. Ты бы не хотела оказать мне услугу, сходив за ним?
— Я… с удовольствием. Да, госпожа. Только мне нужно сообщить начальнику, что вы забираете меня на всю ночь. Я… могу это сделать? — в ее голосе была надежда и недоверие, то же отражалось и на лице. Раньше, я не думала, что бывает так, но сейчас видела собственными глазами.
— Да, ты можешь это сделать, — разрешила я и добавила: — Как только поможешь мне одеться. Не могу же я выйти к ужину вот так.
Девочка улыбнулась. Впервые за все, проведенное здесь время. Да и мне стало смешно, представив, как я в одной рубашке до середины бедра пойду ужинать с придворными ехиднами, а если там будет император… на этом этапе веселье угасло мгновенно.
— Я сделала что-то не так? — испугалась девочка, делая шаг назад и прижимая ручки к груди, как кролик.
— Нет, — поспешила разуверить ее. — Просто… мысли не всегда веселые.
Девочка тяжело вздохнула. Да уж, у нее веселым мыслям точно не откуда браться.
— Кому ты служила прежде?
— Госпоже Митаре, — тихо ответила девочка, помогая мне влезть руками в рукава рубашки.
— Митара уехала?
— Нет, госпожу забрал его светлость. Они отбыли еще днем на Восток.
— Днем? Так торопились?
Я задумалась. Неужели таковым было наказание за своеволие? Впрочем, для Митары позволение вернуться в родной сектор скорее стало бы подарком. А подарков мы не заслужили.
— Господин принес госпожу. Она спала. Я не знаю точно, видела мельком. Там кровь была. Точно была, — шепотом, боясь говорить громче, произнесла девочка и опасливо прикрыла рот ладошкой. — Госпожа…
— Я никому не скажу, — успокоила ее. — Но во дворце лучше молчать. Даже если спрашивают.
— Я запомню, госпожа, — пообещала девочка, утыкаясь взглядом в носки новых туфель. На ней вся одежда была новая. Слишком новая и неношеная, чтобы быть ее собственной, и слишком неудобной. Для собственного выбора девочки.
— Тебе бы переодеться.
— Мне выдали это, перед тем как отправить к вам, — виновато развела руками девочка. Голову она так ни разу и не подняла.
— Ты не смотришь мне в глаза. Это имеет основания?
— Господа не любят, — уклончиво ответила девочка.
— Я разрешаю. Будем считать, что здесь островок воли, — заговорщицки наклонилась к ней и приподняла детскую головку за подбородок. — И я не госпожа, я Кирин. Договорились? Но только если нас никто не видит.
— До… договорились, — повторила девочка. Но я не поверила, что она перестанет звать меня госпожой.
— Дальше я справлюсь сама, иди отпросись у своего начальника, — разрешила я. Мне и правда оставалось всего ничего: застегнуть пуговицы и влезть в туфли.
Когда я вышла в гостиную, чтобы единственный зритель оценил мой наряд, Эйстон стоял у открытого окна. В комнате ощутимо пахло летом, но в душе вновь поселилась холодная поздняя осень. Мрачная и промозглая.
— Зря вы так, миледи, — тихо проговорил он. — Вы жестоки.
— Я жестока? — я удивилась. Ничего жестокого или предосудительного со стороны собственной совести я не сотворила.
— Жестоки.
— И в чем же?
— Эта девочка. Вы решили поиграть в куклы?
— С чего вы взяли?
— Порядок дворца не может нарушаться. Панибратству не позволено быть. Для вас это может и игра, но если она ошибется хоть раз, хоть единожды назовет вас по имени…
— Вы все слышали.