Между тем Кир через своих посланцев стал подзывать к себе по очереди тех из друзей, на кого он хотел обратить особое внимание толпы, и всем им давал такие наставления:
— Если кто-нибудь из этих людей, следующих за нами, обратится к вам с просьбой, но просьба эта покажется вам необоснованной, не обращайте на такого никакого внимания; если же вы сочтете его просьбу законной, то доложите о ней мне, чтобы мы вместе обсудили и решили его дело.
Все вообще друзья, как только он подзывал их, спешили изо всех сил на его зов, стараясь этим придать больше блеска власти Кира и вместе с тем показать, насколько они готовы повиноваться. Был, однако, среди них некий Даиферн, человек по натуре грубоватый, который полагал, что чем неспешнее он будет откликаться на зов Кира, тем больше независимости проявит.[345] Кир заметил это и, прежде чем тот собрался подойти и поговорить, послал к нему одного из своих скиптродержцев и велел передать, что более не нуждается в его услугах; и действительно, впредь Кир уже никогда не подзывал его к себе. Наоборот, другому, получившему приглашение позже, но явившемуся раньше Даиферна, Кир тут же подарил коня — одного из тех, которых вели за колесницей, — и приказал одному из скиптродержцев отвести его, куда прикажет новый хозяин. Наблюдавшие со стороны сочли это особенной милостью и с той минуты гораздо больше людей стало заискивать перед этим человеком.
Когда процессия достигла священных участков, принесли в жертву Зевсу и сожгли целиком быков, затем в честь Гелиоса совершили всесожжение коней[346] и, согласно обряду, указанному магами, заклали жертвы в честь Геи, а напоследок принесли жертвы героям-покровителям Сирии.[347]
После этого, поскольку местность здесь была ровная, Кир наметил расстояние примерно в пять стадиев[348] и велел всадникам каждого племени поочередно проскакать его, пуская лошадей во весь опор. Сам он скакал вместе с персами и одержал победу, намного опередив других, потому что издавна постоянно упражнялся в верховой езде. У мидян победил Артабаз — ведь Кир подарил ему своего коня; среди сирийцев, перешедших на сторону Кира, первым был Гадат, у армян — Тигран, у гирканцев — сын их гиппарха, у саков же — простой воин, который на своем коне обошел остальных всадников почти на половину пути. Рассказывают, что Кир спросил тогда юношу, согласится ли он поменять своего коня на царство. А тот ответил на это:
— За царство я бы не отдал, но, пожалуй, отдал бы, чтобы заслужить благодарность доблестного мужа.
— Ну что ж, — промолвил Кир, — я готов показать тебе место, куда ты можешь стрелять с закрытыми глазами и все-таки без ошибки попадешь в доблестного мужа.
— В таком случае, — сказал сак, — непременно покажи мне это место, чтобы я мог швырнуть туда хотя бы этим комком земли. — И с этими словами он поднял ком земли.
Кир без колебаний указал саку на место, где собралось большинство его друзей; тот же, зажмурившись, запустил туда комом земли и попал в проезжавшего мимо Феравла. Последний как раз направлялся передать какое-то приказание Кира; хотя ком попал прямо в него, он даже не обернулся, но продолжал свой путь туда, куда его послали. Открыв глаза, сак спросил, в кого он попал.
— Клянусь Зевсом, — отвечал Кир, — ни в кого из присутствующих.
— Но тогда тем более, — заметил юноша, — я не мог попасть и в отсутствующих.
— Да нет, клянусь Зевсом, — возразил Кир, — ты попал вон в того всадника, скачущего возле колесниц.
— Отчего же тогда он даже не обернется?
— Похоже, сумасшедший какой-то, — ответил Кир.
Услышав это, юноша помчался посмотреть, в кого он попал, и нагнал Феравла, у которого вся борода была в земле и крови, струившейся из разбитого носа. Подъехав к нему, молодой человек спросил, не ранен ли он.
— Как видишь, — отвечал тот.
— В таком случае, я дарю тебе своего коня.
— За что это? — спросил Феравл. Тогда сак рассказал ему, как было дело, и в конце прибавил:
— Я уверен, что попал в доблестного мужа.
— Конечно, — заметил на это Феравл, — будь у тебя больше благоразумия, ты мог бы подарить коня кому-нибудь другому, кто побогаче меня; но раз уж так случилось, я приму твой дар. Однако я молю богов, подставивших меня под твой удар, дать мне возможность сделать так, чтобы ты не раскаивался в своем даре. Теперь же, — добавил он, — садись на моего коня и уезжай, а я скоро присоединюсь к тебе.
345
… который полагал, что чем неспешнее он будет откликаться… тем больше независимости проявит. — Такое представление о свободе Ксенофонт порицает и в другом своем сочинении («Лакедемонская полития», 8, 2).
346
… совершили всесожжение коней… — Упоминаемый здесь обряд всесожжения (блохаитеЬ) больше соответствовал обычаям греков, чем персов; ср., что говорят о жертвоприношениях персов Геродот (I, 131 слл.) и Страбон (XV, 3, 13–15, р. 732–733). — О принесении коней в жертву Гелиосу ср. выше, § 12 и прим.
347
… заклали жертвы… — О принесении жертв Гее и местным героям-покровителям Сирии ср. выше III, III, 22 и прим.