Как гоплиты, так и пельтасты и лучники располагались у него на ночлег в строю, чтобы и ночью, в случае нужды, одинаково и гоплиты были готовы отразить нападение врага, и лучники и метатели дротиков, в случае такого нападения, могли сразу метать свои дротики и стрелы через головы гоплитов. Кроме того, все командиры отрядов имели на своих шатрах значки; и как в свободных городах ревностные служители знают жилища большинства горожан, в особенности же наиболее важных, так и гипереты Кира были хорошо осведомлены о местоположении всех командиров на лагерных стоянках и знали значки каждого из них. Поэтому, когда кто-либо из них требовался Киру, гипереты не разыскивали их по лагерю, а кратчайшим путем добирались до каждого. Каждый отряд и стоял, не смешиваясь с другими, и поэтому гораздо легче было заметить, кто соблюдает должный порядок, а кто не выполняет отдаваемых приказаний. При таком расположении, считал Кир, если кто и нападет на лагерь ночью или днем, он натолкнется здесь как бы на засаду.
Кир считал, далее, что тактическое искусство состоит не только в умении с легкостью растянуть фронт фаланги или углубить ее построение, или из походной колонны перестроить войско в фалангу, или развернуть эту фалангу надлежащим образом, если враг появится справа, слева или сзади; к тактическому искусству он относил также умение расчленить строй в случае необходимости, поставить каждую часть там, где она более всего принесет пользы, поспешно выполнить маневр в случае, если надо упредить неприятеля. Знание всех этих и многих подобных приемов Кир считал обязательным для хорошего тактика и старался одинаково использовать их все. Таким образом, в походе он вел свое войско в порядке, приноровленном каждый раз к обстоятельствам, а на стоянке размещал его по большей части так, как было сказано выше.
Когда они дошли, наконец, до Мидии, Кир отправился к Киаксару. После обмена приветствиями Кир первым делом сообщил Киаксару, что ему выделен в Вавилоне дворец со всеми службами, чтобы он мог и там в случае приезда останавливаться в своих покоях. После этого Кир преподнес ему множество других ценных подарков. Киаксар принял эти дары, после чего велел своей дочери подойти к Киру и преподнести ему золотой венок, браслеты, гривну и мидийское платье редкой красоты и великолепия. Девушка увенчала Кира венком,[363] а Киаксар сказал:
— Кир, я дарю тебе также в жены эту девушку, мою собственную дочь. В свое время твой отец тоже женился на дочери моего отца, которая стала твоей матерью. Эта моя дочь — та самая, которую ты частенько нянчил, когда еще мальчиком был у нас; с тех пор, когда ее спрашивали, за кого она выйдет замуж, она отвечала, что за Кира. В качестве приданого я отдаю за ней также всю Мидию, ибо нет у меня законного наследника мужского пола. Так сказал Киаксар, а Кир ответил ему:
— Я благодарен тебе, Киаксар, за предложение породниться и счастлив буду получить и твою дочь, и эти дары, однако я хочу принять твое предложение с согласия моего отца и матери.
Несмотря на эти слова, Кир преподнес девушке все подарки, какие, по его мнению, должны были польстить и Киаксару. После этого он двинулся дальше в Персию.
363
Девушка увенчала Кира венком… — Ксенофонт переносит на восточную почву обычай своей родины: награждение венком победителя — а несомненно таков был смысл описываемой процедуры — был в обычае именно у греков.