Платоновский миф об Атлантиде среди остальных мифов, которые с таким искусством изобретал философ, отличался особой соотнесенностью с действительностью, и поэтому должен быть назван мифом только условно: собственно, это не миф, а лишь вымышленное повествование. Само по себе оно не заключает ничего невероятного или сверхъестественного. Здесь нет только людей, действующих лиц. Но найденный в постоянном поиске новых форм сюжет о вымышленном государстве обладал большой потенциальной способностью к развитию и совершенствованию. Отсюда оставалось лишь продвинуться по пути введения в этот вымышленный сюжет соответствующих героев. Один из первых шагов на этом пути сделал, по-видимому, философ Антисфен, хотя полного развития этот художественный прием достиг лишь в «Киропедии» Ксенофонта.
Основатель кинической школы Антисфен из Афин познакомился с Сократом тогда, когда был уже в зрелом возрасте. Тем не менее, он полностью подчинился обаянию личности учителя, а после его смерти открыл учебное заведение в гимнасии Киносарг, где по традиции занимались гимнастикой юноши из так называемых «неравноправных». К ним относился и Антисфен, происходивший от афинского гражданина и фракиянки. Патроном этого гимнасия был Геракл, и этот же мифический герой стал покровителем новой философской школы киников (своим идеалом философы этой школы избрали жизнь героя, пологую трудов и лишений).
Этика Антисфена была односторонним продолжением и развитием этики Сократа. Согласно Антисфену, единственным благом является добродетель, имевшая в понимании философа негативный характер: она заключалась в безразличии ко всему внешнему миру, ограничении потребностей и внутренней свободе. Неприхотливый образ жизни Сократа (пренебрегавшего внешними приличиями, ходившего босым и неряшливо одетым) киники довели до крайнего самоограничения, ведя нищенский образ жизни и стоически перенося голод и холод.
Сочинение Антисфена «Геракл» Эд. Шварц относит к жанру философско-мифологического романа, в котором популярный герой греческих мифов выступает в роли кинического мудреца, на практике осуществляющего идеалы своей школы. Необходимо здесь, однако, оговориться, что термин «роман» Шварц употребляет лишь условно, о чем говорит подзаголовок его книги — «романический элемент в повествовательной греческой литературе».[534]
Философы кинической школы не преграждали «варварам» доступа к своим идеалам добродетели и мудрости. Тот же Антисфен был автором двух сочинений, посвященных личности Кира.[535] Вероятно, здесь Антисфен сопоставил Кира с Гераклом, нарисовав идеальный образ властителя, подчинившего всю свою жизнь служению высшим идеалам и завоевавшего господство над миром.
Мы не можем в этой связи не вспомнить «Киропедию» Ксенофонта, отдавшего в ней, по-видимому, дань теме, оказавшейся популярной в то время. Необходимо, Ьднако, иметь в виду, что труды Антисфена до нас не сохранились, и всякое восстановление их содержания является в большей или меньшей степени гипотетичным.[536]
* * *
Ксенофонт издал свое сочинение «Воспитание Кира» (обычно называемое латинизированным греческим именем «Киропедия») около 362 г. до н. э.[537] Она явилась итогом длительного творческого пути писателя, плодом раздумий человека, прошедшего трудный и сложный жизненный путь политического эмигранта и наемного солдата. Уже на склоне лет, живя в Скиллунте (имении, полученном им при благожелательном содействии спартанских властей), он предался своему любимому занятию — писательству. Писал он охотно и помногу, на самые разнообразные темы, и не только исторические. К моменту, когда он выпустил в свет «Киропедию», ум его еще сохранял полную ясность и свежесть: об этом говорит стиль его произведения, являющегося, может быть, самым выдающимся из всего его литературного наследия. В нем мы находим отражение всей личности Ксенофонта, его склада мышления, чаяний и надежд, политических симпатий и антипатий. «Киропедия» — наиболее яркий образец его литературного стиля.
536
Посвященная проблемам творчества Антисфена работа (F. CaizzL Antistene. — «Studi Urbinati di Storia, Filosofia e Letteratura». Urbino, Argalia, t. XXXVIII, 1964, p. 48 sqq.) оказалась нам недоступной.
537
«Упоминание восстания сатрапов дает нам в качестве terminus post quern… 362/361 год до н. э., что хорошо согласуется со всей тенденцией произведения», — пишет Г. Брайтенбах (Я. R. Breitenbach. Xenophon. — RE, 2. Reihe, Bd. IX, 1967, Sp. 1742).