К сожалению, исследование античного романа упирается подчас в непреодолимые трудности. Из всей длинной цепи развития выпали самые существенные звенья: до нас не сохранились образцы эллинистического романа, которые могли бы значительно облегчить наше понимание генезиса этого жанра. Все же мы имеем право утверждать, что «Киропедию» сближает с античным романом ее характер рассказа о жизни героя, изложенного «свободной» речью, наличие целой цепи эпизодов, претендующих на историческую достоверность, но в действительности вымышленных (служащих для раскрытия авторской идеи), многочисленные речи и диалоги, драматизирующие повествование. Сближает «Киропедию» с дошедшими до нас античными романами своеобразный исторический фон, способствующий большей правдоподобности рассказываемого. Этот исторический фон характерен, например, для романа Харитона, где выведен действительно живший в конце V в. до н. э. политический деятель Сиракуз Гермократ (упоминаемый, например, в «Греческой истории» Ксенофонта). С определенными оговорками можно утверждать, «что почти все известные нам первые греческие романы так или иначе связаны с исторической темой, хотя сюжет их… мало отражает действительность».[544]
Из особенностей, свойственных современному роману, его античный предшественник обладал широтой охвата действительности. Но если в современном романе эта широта обусловлена развивающимся вглубь психологическим анализом характеров, то в античном романе эта широта есть только широта рассеяния, результат нагромождения чисто внешних событий. Не обладая глубиной изображения человеческих типов, античный роман стремился заинтересовать читателя различными чужеродными вставками, занимательными новеллами, зачастую искусственно введенными в главную сюжетную линию. Вместо художественно значительного, как отмечает Роде, авторы античного романа прибегали к эффекту необычности и занимательности приключений.[545]
Вставки типа новеллы встречаются в «Киропедии». Такова история ассирийского вельможи Гобрия, рассказанная им самим (IV, VI). Ее можно назвать «новеллой об охотничьей зависти». Единственный сын Гобрия гибнет от руки ассирийского царя, возненавидевшего его только за то, что сын Гобрия оказался более ловким и удачливым охотником, чем он сам. Необузданность страстей и свирепость восточного владыки заставляют вспомнить рассказанную Геродотом новеллу о Ксерксе и Артаинте (IX, 108).
Совсем уже близка топике античного романа новелла об Абрадате и Панфее, начало которой мы находим в IV книге «Киропедии», продолжение — в V и VI, а конец — в VII книге.[546] Панфея, прекрасная сузианка, жена ассирийского вельможи Абрадата, оказалась пленницей Кира. Она предложила своему новому властелину привлечь Абрадата с его войском на сторону Кира. Это ей удалось. Провожая мужа в бой, любящая его до самозабвения, Панфея заказала для Абрадата роскошный доспех, отдав для него все свои драгоценности. В речи, обращенной к мужу, она клянется их супружеской любовью, что готова сойти в могилу, только бы он, ее супруг, оказался храбрым воином на поле брани. Когда же Абрадат погиб, Панфея покончила с собой, заколовшись у тела своего мужа.
В этой истории чистой супружеской любви, где на первый план выступает гражданственное начало (в отличие от проникнутых эротикой любовных сюжетов эллинистической эпохи), Панфея, сохранившая и в плену у Кира верность своему супругу, предстает истинной спартанкой. Воинской славой своего мужа она дорожит больше, чем собственной жизнью. Ее мужественный поступок, героизм ее любви могли быть сюжетом местной спартанской новеллы, перенесенной автором «Киропедии» на восточную почву. Этико-психологический настрой новеллы полностью соответствует идеалам автора, всю жизнь преклонявшегося перед спартанским образом жизни.
Новеллистический элемент во всем произведении Ксенофонта преследует в первую очередь морализирующе-поучительные цели. Кир проявляет свою высокую нравственность и воздержанность тем, что избегает встречи с прекрасной пленницей. Новелла о Панфее и Абрадате искусно переплетена с другим рассказом — о любви к Панфее приближенного Кира, Араспа, которому было поручено стеречь прекрасную сузианку (IV, VI). Арасп поклялся, что не влюбится в Панфею, но любовь оказалась сильнее его.[547]
Наряду с новеллами, мы встречаем в «Киропедии» рассказы, которые можно было бы назвать «солдатскими анекдотами». Этот жанр народного прозаического рассказа должен был получить особое развитие в среде наемников, с которой связал свою жизнь Ксенофонт. Он был не первым, кто почерпнул из этого источника материал для своего произведения. Еще отец истории Геродот находил здесь занимательный материал, общаясь с потомками греческих наемников, живших в Египте. Фривольная история о дочери египетского фараона, которая отдавалась в публичном доме всем желающим и получала в качестве «сверхгонорара» огромные камни (из которых затем была сложена маленькая пирамида на поле пирамид — см. Геродот, II, 126), представляет собой, скорее всего, такой солдатский анекдот, возникший в среде служивших в Египте греческих наемников.
544
Т. И. Кузнецова. Историческая тема в греческом романе. — Сб. «Античный роман», под ред. М. Е. Грабарь-Пассек. М., 1969, стр. 186.
546
Новелла распадается на ряд отдельных эпизодов: IV, VI, 11 до V, I, 18; VI, I, 31–49; VI, 111, 35—VI, IV, 11; VII, I, 29–32; VII, III, 2-16.
547
Как подчеркивает С. Тренкнер (5. Trenkner. The Greek Novella in the classical period. Cambridge, 1958, p. 26) рассказ о любви Араспа к Панфее является одной из самых ранних рационалистических версий широко распространенного среди греков представления, что Афродита мстит всем, пренебрегающим ею (ср. мифы об Ипполите, Дафне, Аретузе, Аталанте и др.).