Ты также, командир воинов, посаженных на верблюдов, поставь свой отряд позади повозок с женщинами; выполняй все, что тебе прикажет Артагерс. Вам, начальники боевых колесниц, надо бросить жребий, и кому он выпадет, тот со своею сотнею колесниц пусть займет место перед фалангой. Две другие сотни колесниц пойдут сбоку фаланги, вытянувшись в глубокие колонны, одна — справа, а другая — слева. Таковы были распоряжения Кира. Но Абрадат, царь Суз, сказал:
— Кир, я по доброй воле готов занять место против вражеской фаланги, если только не возражаешь.
Восхищенный его готовностью, Кир крепко пожал ему руку, а затем спросил персов, которые должны были сражаться на других колесницах:
— Ну, а вы, воины, согласны ли вы с этим?
Поскольку, однако, те отвечали, что им не хотелось бы уступать этой чести, Кир велел им бросить жребий, и Абрадату выпало стать там, где он хотел, а это было как раз напротив египтян. Затем все разошлись и занялись выполнением приказаний Кира, а потом, поужинав и выставив сторожевые посты, легли спать.
Глава IV
На следующий день утром Кир стал приносить жертвы, а остальные воины, позавтракав и совершив возлияния богам, стали облачаться в красивые хитоны, в великолепные панцири и шлемы. Они украшали и коней, надевая на них налобники и нагрудники; на верховых коней надевали еще набедренники, а на лошадей, запряженных в колесницы, — брони, защищавшие им бока.[216] Все войско засверкало медью и заполыхало пурпуром.[217]
У Абрадата его колесница о четырех дышлах, запряженная восьмеркою лошадей, блистала особенно великолепным убором. Когда же он сам собирался надеть на себя льняной панцирь, какие приняты у людей его страны,[218] Панфея поднесла ему
[219] и золотой шлем, а также налокотники и широкие браслеты для запястий рук, и пурпурный хитон, ниспадавший складками до пят, и султан для шлема гиацинтового цвета. Все это она велела изготовить тайком от мужа, сняв мерку с его доспехов. Абрадат был поражен при виде этого убранства и спросил Панфею:
— Жена моя, неужели ты лишила себя своего драгоценного убора, чтобы изготовить для меня эти доспехи?
— Нет, клянусь Зевсом, — отвечала Панфея, — во всяком случае не самой его драгоценной части, ибо ты для меня и будешь лучшим украшением, если явишься перед другими таким, каким я вижу тебя.
Так говоря, она помогала ему облачаться в новые доспехи, а сама старалась скрыть свои слезы, которые против воли струились у нее по щекам.
Когда Абрадат, на которого и до этого можно было заглядеться, облачился во все эти доспехи, он явился взору всех прекраснейшим и благороднейшим воином, тем более, что природа щедро наделила его своими дарами. Приняв у возничего поводья, он готовился уже взойти на колесницу, когда Панфея, велев всем присутствующим отступить в сторону, обратилась к нему с такими словами:
— Если когда-нибудь были жены, которые дорожили жизнью своих мужей больше собственной, то знай, Абрадат, я одна из таких. Надо ли мне доказывать это? Ведь мое поведение должно говорить об этом более убедительно, чем любые слова, сказанные нынче.
Однако, сколь ни глубоко мое чувство к тебе, как ты это знаешь, я готова поклясться тебе нашей общей любовью, что мне легче оказаться в одной могиле с тобой, доказавшим свою доблесть, чем жить в бесчестье с мужем, покрывшим себя позором. Так сильно я желаю для нас обоих — и для тебя, и для себя — прекрасной участи! Но главное, я считаю, что у нас большой долг перед Киром. Ведь когда я попала в плен и была выделена ему как часть добычи, он не пожелал взять меня ни как рабыню, ни как свободную, но позорную прислужницу,[220] а сохранил для тебя, приняв под свою защиту, словно жену брата. К тому же, когда его покинул Арасп, бывший мой страж, я дала ему обещание, что если он позволит мне послать за тобой, то в твоем лице явится к нему воин, намного превосходящий Араспа и верностью и отвагой.
Так говорила Панфея. Абрадат же, восхищенный ее словами, коснулся рукой ее головы и, обратив взор к небу, возгласил:
— О Зевс Величайший! Дай мне оказаться мужем, достойным Панфеи, и другом, достойным Кира, который так нас почтил!
216
… на верховых коней надевали еще и набедренники, а на лошадей, запряженных в колесницы, — брони, защищавшие им бока. — Верховые лошади получали набедренники, которые, впрочем, служили набедренниками и самим всадникам (ср. ниже, VII, I, 2 и прим.); боковых броней они не получали, так как это сильно отяжелило бы их ход, а кроме того, их бока были прикрыты ногами всадников.
217
Все войско… заполыхало пурпуром. — Идти в сражение в пурпуровом одеянии было в обычае у спартанцев (см. Xen. Lac. pol., II, 3); иногда их примеру следовали и другие греки, например, греческие наемники Кира Младшего в битве при Кунаксе (Xen. Anab., I, 2, 16). Напротив, воины Артаксеркса в той же битве были одеты поверх панцирей в белые плащи (Plut. Artox., II, 9). Кажется, что и в данном случае Ксенофонт перенес на персов спартанские обычаи.
218
… льняной панцирь, какие приняты у людей его страны… — Абрадат был родом из Суз (см. выше, V, I, 3 и VI, III, 35). Что же касается льняных панцирей, то они были в ходу у разных народов: у египтян (Her., II, 182; III, 47), у малоазий-ских халибов (Xen. Anab., IV, 7, 15), а в ранней древности и у греков (Homer. П., II, 529 и 830; Alcaeus ар. Athen., XIV, p. 627b = fr. 15 Bergk4).
219
… поднесла ему <новый, золотой панцирь>… — Перевод сделан с учетом дополнения, вносимого в текст Мейером.
220
…как свободную, но позорную прислужницу… — Т. е. как наложницу — слова этого Панфея не решается произнести.