Отдав такие распоряжения, Кир поехал на правый фланг. Между тем Крез решил, что фаланга, при которой он сам находился оказалась уже ближе к неприятелю, чем вытягивавшиеся в сторону крылья. Поэтому он поднял сигнал,[235] приказывая фланговым колоннам далее не двигаться, но немедленно, каждой на своем месте, сделать поворот. Когда они встали, повернувшись лицом прямо к войску Кира, Крез дал им знак двигаться на неприятеля. И вот три фаланги двинулись на войско Кира: одна — с фронта, а две другие — с флангов, одна — с правого, а другая — с левого, так что великий страх обуял все войско Кира. Действительно, словно маленький квадратик посреди большого, армия Кира со всех сторон окружалась вражескими воинами — всадниками, гоплитами, пельтофорами,[236] лучниками, колесницами; лишь с тыла не было врагов. Тем не менее по приказу Кира все воины разом повернулись лицом к врагу.[237] В тревожном ожидании предстоящей схватки обе стороны хранили глубокое молчание. Но вот Кир решил, что время пришло, и тогда он запел пэан, и все войско подхватило его. После этого все разом издали боевой клич в честь Эниалия,[238] и тотчас же Кир ринулся вперед. Ударив со своими всадниками на неприятелей с фланга, он старался как можно быстрее сблизиться с ними для боя. Пехотинцы в боевом порядке быстро следовали за ним и с разных сторон охватывали неприятельскую колонну. Кир имел явный перевес, потому что, действуя фалангой, атаковал противника во фланг. В результате очень скоро враги обратились в паническое бегство.
Как только Артагерс увидел, что Кир начал сражение, он тотчас двинулся против левого крыла неприятеля, бросив вперед верблюдов, как ему и приказывал Кир. Кони врагов уже издали испугались вида верблюдов: одни, обезумев, мчались прочь, другие вставали на дыбы и натыкались друг на друга. Такой страх кони испытывают обычно при виде верблюдов.[239] В результате Артагерс со своими воинами в полном боевом порядке обрушился на врагов, уже приведенных в замешательство. В то же время колесницы устремились против правого и левого крыла неприятеля. Спасаясь от них, многие вражеские воины попали под удар отрядов, наступавших с флангов вслед за колесницами, а другие, наоборот, спасаясь от атакующих воинов, были раздавлены колесницами.
Абрадат тоже не стал более ждать. С громким возгласом: «Друзья мои, следуйте за мной!» — он устремился вперед, не щадя своих лошадей, бодцом коля их до крови.[240] Вместе с ним ринулись вперед и другие колесничие. При виде их вражеские колесницы тотчас обратились в бегство, причем только некоторые успели подобрать своих парабатов,[241] а другие так и бросили их на произвол судьбы. Устремившись прямо вперед, Абрадат врезался в строй египетской фаланги; вместе с ним ринулись сюда же и другие ближайшие к нему колесничие. И прежде в иных случаях нередко обнаруживалось, что нет фаланги сильнее той, которая составлена из соратников-друзей; так оказалось и тогда. Ибо за Абрадатом последовали только его товарищи и сотрапезники;[242] прочие возничие, видя, как недвижно, густой колонной стоит египетская пехота, уклонились в сторону за уносившимися прочь вражескими колесницами и стали их преследовать.
Так как в месте удара египтяне не смогли расступиться перед Абрадатом и его товарищами, ибо слева и справа ряды стояли недвижно, то нападавшие напором коней сбивали и опрокидывали вражеских воинов, упавших же растаптывали вместе с оружием копытами коней и колесами. А кто попадал под серпы, того они рассекали надвое вместе с доспехами. Однако в этой неописуемой свалке, когда колеса натыкались на груды поверженных тел и слетали с осей, Абрадат и некоторые другие колесничие не удержались и попадали на землю. Здесь и погибли эти храбрые воины, будучи изрублены на куски. Однако следовавшие за ними персы ворвались в ряды египтян через брешь, проделанную Абрадатом и его друзьями, и стали разить приведенных в замешательство врагов. Все же там, где ряды египтян остались нетронутыми, — а это было на большом протяжении, — враги начали наступать на персов.
Тут закипела жестокая сеча; бились копьями, древками, мечами. Однако египтяне благодаря своей массе и оружию имели перевес. Ведь у них и сейчас на вооружении мощные и длинные копья, а их щиты по сравнению с панцирями и легкими плетеными щитами гораздо лучше прикрывают тело и, прикрепляясь у плеча, сообщают особую силу натиску воинов. Итак, сомкнув свои щиты, египтяне шаг за шагом теснили неприятеля. Персы со своими плетеными щитами, которые они держали, зажав кистью руки, не могли им противостоять. Пятясь, персы отступали, нанося и принимая удары, пока не оказались под защитою боевых машин. Когда сражение докатилось до этого места, египтяне оказались под ударом воинов, поражавших их с башен. В то же время воины, поставленные в арьергарде, не позволяли покидать поля боя ни лучникам, ни метателям дротиков; грозно подняв мечи, они заставляли их метать свои стрелы и дротики. Люди гибли один за другим, повсюду слышались страшный скрежет оружия, свист стрел и копий, громкие крики воинов, призывавших и подбадривавших друг друга или взывавших о помощи к богам.
237
… все воины разом повернулись лицом к врагу. — Это указание не следует понимать буквально: повернулись лишь те, которых Кир намерен был бросить в атаку на вражеские крылья, т. е. боковые отряды колесниц и тыловые отряды конницы и пехоты; воины, стоявшие во главе колонны, как были, так и остались обращенными лицом к неприятельскому центру.
239
… страх… испытывают… при виде верблюдов. — Этот эпизод с верблюдами, включая и общее замечание о страхе коней перед верблюдами, излагается здесь в полном соответствии с рассказом Геродота (см. Her., I, 80; ср. VII, 87, а также Aristot. Hist, an., VI, 18, p. 571 b 26; Aelian. De nat. an., Ill, 7).
240
… бодцом коля их до крови. — Чтобы погонять упряжных лошадей или быков, древние пользовались как бичом, так и стрекалом, бодцом (xivxpov) — длинной палкой с острием на конце (ср., например, Soph. Oed. Туг., 809; Aristoph. Nubes, 1297).
242
Сотрапезники — на Востоке близкие к правителю лица, если и не всегда, то достаточно часто делившие с ним его трапезы; они пользовались особым доверием правителя и за это платили ему преданностью. Эпизод с гибелью Абрадата напоминает рассказ Ксенофонта в «Анабасисе» о гибели Кира Младшего, при котором тоже в решающий момент боя остались почти исключительно одни сотрапезники (Anab., I, 8, 25 слл.; 9, 30 сл.).