— Есть, — ответил радист. — Флагман оперативной группы цели, прошу ответить, прием. Назовите текущий курс и скорость, как поняли… — ничего, кроме треска статических помех. Никакого ответа от «Славы».
— Тарасов, отключить активный сонар. Продолжайте слушать, — сказал адмирал. — Дайте знать, как только обнаружите «Славу» и «Орла». Николин, продолжайте запрашивать их. Если не получите ответа в течение пяти минут, доложите в Североморск. Скажите им, что мы прекращаем учения. Отметьте, что мы анализируем аварийную ситуацию и на данный момент потеряли контакт с «Орлом» и «Славой». Запросите их, известно ли им что-либо о них.
Он повернулся к капитану Карпову и Орлову.
— Господа, прошу присоединиться ко мне в комнате для совещаний.
Они проследовали в защищенное помещение вне цитадели, провожаемые нервными взглядами всех, кто остался на мостике. Адмирал закрыл за ними дверь и грузно оперся руками на стол.
— Ваши соображения, капитан? — сказал он. Надлежащий протокол требовал, чтобы Карпов высказался первым.
— Я поступил так, как мне представлялось наиболее очевидным, — сразу ушел в оборону Карпов. — Произошел некий взрыв, и я счел, что это был взрыв торпеды. Я приказал начать маневры уклонения, как предписано в подобной ситуации.
— Я спрашиваю вас не об этом, — ответил адмирал. — Вам не кажется странным, что мы шли через штормовое море, а минутой спустя оказались в полном штиле и тумане? Неужели этот взрыв унес штормовой фронт прочь? Где тот грозовой фронт, о котором Роденко предупреждал нас два часа назад? Вы обратили внимание на барометр? Он показывал 990 миллибар и падал, а теперь показывает больше 1000.
— Товарищ адмирал, мы видели это, мы ощутили это! — Геннадий Орлов, начальник оперативной части, встал на сторону Карпова. — Произошел какой-то взрыв.
— Да, я тоже его ощутил. Меня едва не швырнуло об переборку ударной волной. Моей первой мысль было, что что-то случилось с «Орлом», и то, что мы не можем установит его местоположение заставляет меня считать, что Рудников не ограничился теми проблемами, которые уже доставил. Однако даже если сдетонировала одна из его боеголовок, мы должны были заметить это с поверхности.
— Вы считаете, что произошел взрыв ракеты, товарищ адмирал?
— Так уже случалось раньше, — сказал Вольский. — Вы не забыли, что случилось с «Курском»?[32]
— Я слишком хорошо помню, что случилось с «Курском», — с явным сарказмом сказал Карпов, — он был атакован американской подводной лодкой. Тогда семьи получили кровавые деньги от Вашингтона[33]…
Вольский нахмурился. Многие на флоте знали истинную причину потопления «Курска», но мало кто мог заявить это с такой наглостью, как это сделал Карпов[34]. Адмирал покачал головой.
— Оставим это. Но что случилось с погодой? Я знаю, что погода в Арктике может меняться резко, но ведь не настолько.
— Нам определенно нужно больше сведений, товарищ адмирал, — сказал Карпов, сложив руки на груди. Его лицо имело обеспокоенное выражение. Он видел логику в словах адмирала, но не мог найти этой логики в происходящем.
— Должно быть, что-то не так с системами корабля, — сказал Орлов. — Это не был обычный взрыв. Произошел сильный выброс энергии, возможно, системы оказались повреждены. Да, я тоже полагаю, что это был ядерный взрыв. Возможно, у Роденко на экране ничего нет, потому что ему спалило все системы.
— Возможно, но нам не нужны радары Роденко, чтобы видеть перемену погоды, — сказал Вольский. — Мы проведем проверку аппаратуры, но пока что нам нужно двигаться к последним известным координатам «Славы». Возможно, «Орел» также поврежден и не может выйти на связь, возможно, все еще хуже. Мы этого не узнаем в ближайшее время. Но мы знаем, что крейсер «Слава» должен находиться к югу от нас, буксируя группу барж-целей. Найти его будет достаточно просто.
— Тогда почему мы не видим его на радаре? — спросил Карпов.
— Дело в аппаратуре, говорю вам! — Орлов был непреклонен. Был какой-то ЭМИ-импульс. Он мог быть недостаточно сильным, чтобы вывести наши системы из строя, но все же повредил их.
Орлов был человеком простым, крупным, грубо отесанным и легко раздражающимся. Однако он крепко держал себя в руках, несмотря на очевидную опасность ситуации. Что-то взорвалось. Что-то пошло не так. У него было понимание проблемы и руки, чтобы взять гаечный ключ и пойти исправлять проблему. Потом он разберется, кто виноват и лично натянет ему глаз на жопу. Его фуражка сползла на густые брови на нахмуренном лбу. Когда Орлов упомянул возможный ущерб, адмиралу показалось, что он слышит намек на обвинительный тон в его голосе, словно Орлов уже прокручивал в голове порядок технического обслуживания, стараясь определить несчастного мичмана, которого можно будет сделать виноватым и погнать все исправлять.
32
А вы не забыли, что ядерная боеголовка в принципе не могла сдетонировать от взрыва ракеты и даже всей лодки?
33
Согласно этой версии, американцы списали России 10 миллиардов внешнего долга (что не подтверждается суммой этого самого долга)
34
А, так теперь это всем известно? А почему тогда адмирал пять минут назад плакал, как все плохо, какие все лодки ржавые именно на примере «Курска», потонувшего от взрыва собственной торпеды?) Сам себе боялся признаться?