К счастью, ничего не было слышно и о новом немецком чудо-оружии. В Блэтчли-Парк пришли к выводу, что немцы не смогли произвести достаточное количество материалов для этих новых видов оружия. Но страх перед тем, что Гитлер, возможно, снова попытается поставить на вооружение эти жуткие ракеты и бомбы заставили ученых Союзников бросить все усилия на то, чтобы попытаться воссоздать нечто подобное и создать ядерную бомбу. В особенности, после того, как ракеты Фау-1 и Фау-2 обрушились на Лондон. Каждая их этих ракет заставляла всякого судорожно затаить дыхание в ожидании того, что сейчас Лондон окажется стерт с лица земли — но этого так и не случилось. Вместо этого на Германию оказалась сброшена ядерная бомба, так как проект «Манхэттен» оказался завершен на целый год раньше.
Помня о судьбе «Миссисипи», «Уоспа» и всех других кораблей и людей, погибших в 1941, президент Рузвельт приказал применить оружие в этот же год. Целью был выбран Гамбург, в котором находились важные объекты Кригсмарине. Американцы сочли, что это будет ответом на немецкую бомбу, сброшенную на их корабли немецким флотом три года назад.
Союзники подготовились к немецкому контрудару с использованием ядерного оружия, но его так и не случилось, что убедило их, что Германия больше не обладала подобным оружием. В свою очередь, Соединенные Штаты имели в своем распоряжении еще только одну бомбу, которую окрестили «Толстяк», однако Рузвельт немедленно предупредил Гитлера, что армии Союзников без колебаний применят новые бомбы и уничтожат Берлин, если Германия не капитулирует. Гитлер бежал в секретный подземный бункер и увидел разрушение города, но не капитулировал. Тем не менее, его генералы, видя безумие, постигшее мир, наконец решились положить этому конец. Гитлер был убит в ноябре 1944 года. Вскоре Германия официально запросила мира.
Союзники к тому моменту были на Рейне, и никакого Арденнского сражения в декабре не произошло. Советы вошли в Эстонию, Латвию, Восточную Пруссию и Венгрию, а также сосредотачивали силы на границе Польши. Рузвельт направил Сталину личное послание с просьбой остановить войну. Тот согласился, но занял Польшу прежде, чем остановил боевые действия на Восточном фронте. Крики «На Берлин!» утихли, когда русские поняли, что никакого Берлина уже не было. Война в Европе завершилась в конце января 1945 года.
И, тем не менее, это более раннее окончание войны изменило долгосрочную перспективу, породив противостояние между Западом и Советским Союзом. Вскоре русские сами заполучили бомбу, и обе стороны долгие годы следили друг за другом, пока отношения между ними постепенно разъедались. Однако на этот раз не было побегов через минные поля, мелких инцидентов и балансирования на грани ядерной войны. На этот раз случилось нечто иное.
Адмирал Вольский смотрел на экран радара Роденко с беспокойством в глазах. С экрана пропали все цели, которые они отслеживали.
— Вероятно, произошел отказ систем, как в прошлый раз, — обнадеживающе сказал Роденко. — Нам потребовалось время, чтобы восстановить полную функциональность после первого инцидента.
— Я считаю, нужно поднять вертолет, — сказал Федоров. Новое назначение несколько развязало ему язык, побудив высказывать свое мнение без боязни. — Он достаточно быстро обеспечит нам данные по целям.
Адмирал отдал приказ, и через несколько минут Ка-226 взлетел и направился на юг. По мере его удаления связь и телеметрия также испытывали помехи, как и прошлый раз, но вертолет оставался на связи с кораблем. Вскоре адмиралу доложили, что не видят никаких признаков присутствия британских или американских кораблей, которые они отслеживали ранее.
— Возможно, они ушли на высокой скорости на юг, — сказал Федоров. — Мы могли обойти их и направиться к Ньюфаундленду. Если они все еще присутствуют в регионе, мы, скорее всего, с ними столкнемся. Однако в свете явления, с которым мы снова столкнулись, мы должны определить свою позицию… Я имею в виду во времени.
— Я не хочу нового боя, — сказал Вольский. — Мое чутье подсказывает мне уйти на восток, в Атлантической океан и направиться к тропическому раю, но так уж и быть, я побалую вас, Федоров. Курс на юг. Если Ка-226 не обнаружит противника, прикажите ему двигаться вперед по нашему курсу и обойти залив Арджентия, где должны были встретиться Резувельт и Черчилль. Однако при первых же признаках противника, вертолет должен уходить на корабль на полной скорости.
— Так точно, товарищ адмирал.
Николин передал этот приказ по радио, и вертолет выдвинулся вперед. Вскоре связь с ним пропало и воцарилось напряжение. Вольский думал о самолетах, которые они видели ранее, и о многом другом. Бесконечно медленно тянулись минуты. Однако вскоре после 17.00 Роденко заметил вертолет на радаре. Вскоре он вышел на связь. Голос пилота казался напряженным и обеспокоенным.
— Мы прошли над Сент-Джонсом на пути к заливу Арджентия, — доложил он. — И обнаружили признаки сильного взрыва. Весь город уничтожен — ни одно здание не уцелело. Мы не заметили никакого движения на перешейке, и залив Арджентия тоже совершенно пуст. Ни одного корабля. Мы сделали видеозапись и можем передать ее вам, адмирал.
— Просто возвращайтесь на корабль. Записи просмотрим позже. — Вольский посмотрел на Федорова:
— Старпом? — Вопрос в его голосе был очевиден.
Федоров покачал головой.
— Американцы не могли отойти настолько быстро, — сказал он. — Адмирал, я считаю, что мы попали в еще одну аномалию. Мы, вероятно, снова переместились во времени. — Эти слова все показались ему нелепыми, но после того, что они пережили за прошедшую неделю, говорить и думать об этом было уже проще, хотя и не менее страшно.
— Но мы все еще не ответили на два главных вопроса, — сказал Вольский. — Переместились мы дальше назад во времени или вперед? И насколько? И почему это случилось? В море произошло немало ядерных взрывов, но ничего подобного никогда не было зафиксировано.
Он на мгновение задумался, вспомнив, что говорил ему командир инженерной части Добрынин. В обоих случаях реакторы корабля испускали странный поток нейтронов. Могли ли взрывы вызывать подобный эффект? Или что-то случалось в собственных реакторах корабля?
Последовал момент тревоги, когда Роденко доложил о внезапном появлении на радарах нескольких надводных и воздушных целей, однако они пропали через несколько секунд и он пришел к выводу, что это был лишь сбой системы.
— Товарищ адмирал, — сказал Федоров, пожимая плечами. — Я полагаю, нам следует направиться к американскому побережью, или, возможно, к Галифаксу в Новой Шотландии. Это займет не больше суток пути, и это крупный и важный город. Мне очень не нравиться то, что пилот сообщил о разрушении Сент-Джонса. Давайте направимся к густонаселенным районам и проведем разведку. И Николин, отслеживайте все обычные радиочастоты.
— Уже отслеживаю, товарищ капитан-лейтенант, — ответил Николин. — И не слышу ничего, даже на коротких волнах. Хотя я должен слышать большую часть европейских радиостанций и все передачи из обеих Америк, однако в эфире тишина.
— В прошлый раз сигналы тоже начали улавливаться только через некоторое время, — сказал Федоров. — Продолжайте отслеживать.
Они обошли с юга оконечность острова Ньюфаундленд, ища любые признаки присутствия чего-либо в море и в воздухе, но так и не обнаружили никаких следов человеческой деятельности. Все были уставшими и голодными, так что Вольский сменил операторов всех систем и даже приказал камбузу прислать на мостик еду и несколько термосов с хорошим горячим кофе. Затем они прошли залив Святого Лаврентия и направились к Галифаксу на побережье Новой Шотландии. Чем ближе они подходили, тем более напряженным становился экипаж, несмотря на кофе и горячую еду.
Вольский задремал прямо в кресле, не желая оставлять мостик и не намереваясь пока иметь дела с Орловым и Карповым. С ними он поговорит потом. Федоров ушел с мостика на несколько часов, чтобы поспать, а затем вернулся для следующей вахты, когда Роденко снова доложил о воздушной цели, находившейся достаточно близко, чтобы быть заметной с корабля! На этот раз Тарасов также обнаружил нечто подобное на сонаре, указывающее на присутствие кораблей в непосредственной близости и новый старпом уже собирался объявить тревогу, как объекты столь же загадочным образом исчезли и потянулись долгие часы без всяких событий на море. От Галифакса их отделяло триста морских миль и даже на скорости 30 узлов требовалось десять часов, чтобы достичь его.