Татьяна машинально отлила в кастрюльку борщ, приготовленный для Сергея сегодня ночью, и вдруг разозлилась, а потому укрепилась в собственной решимости разобраться во всем. Немедленно! Хотя, надо сказать, внутренний голос отговаривал, предлагая иной вариант – ты затаись, выведай как можно больше, чтобы не смог выкрутиться, если уж виноват, если попался.
Победила решительность и желание полной ясности. Татьяна открыла дверь в ванную, где за занавеской плескался под холодной водой её или, как знать, может быть, уже чужой Сергей, и против своей воли неожиданно промямлила:
– Сереженька! А мы уже пришли!
– Ура! Однако загуляли вы где-то! Сейчас выхожу!
– Тебе спинку потереть?
– Не так уж она велика, чтобы ею вдвоем заниматься! Вот голоден я до головокружения! Как только на суше окажусь, тебя разом и проглочу, как Красную Шапочку! А как наш Андрюшка? Не весь садик разогнал?
– Герой наш утомился, уже спит, а ты, давай, скорее за стол, всё готово…
Вот-вот опять задребезжит телефон, подумала Татьяна. Теперь его возьмет Сергей и заторопится, соврет, наверное, будто вызывают в депо. Или что-нибудь подобное. А я останусь дома сверлить неизвестностью свои мозги и от ревности дробить на мелкие кусочки оставшиеся нервы. Незавидная участь, прямо скажем; потому буду действовать решительнее. Может, тогда мне больше вариантов откроется?
Сергей возник в кухне в трусах и в каплях воды, нежно поцеловал хлопочущую жену в шею, что ей всегда особенно нравилось, и коршуном набросился на горячий борщ. Он ел с тем аппетитом, который легко сгладил бы все прежние обиды в сердце самой сварливой хозяйки, но даже это обстоятельство не оказалось для Татьяны смягчающим:
– Ты куда-то торопишься, Сереженька? Опять в депо вызывают? – осторожно подсказала Татьяна своему супругу, но он весело возмутился:
– Неужели мне дома не рады? Или это заговор? Дудки! Ничего у вас не получится! Моя смена закончилась, а другая будет только… Впрочем, сам пока не знаю! – Сергей как будто пребывал в прекрасном расположении духа. Или, что тоже было в его правилах, за бравадой скрывал плохое настроение и служебные неприятности. Так или иначе, но его ложка уже барабанила по дну опустевшей тарелки, а он сам с откровенным обожанием уставился на жену. Заподозрить мужа в дурных намерениях Татьяне казалось невозможно. Тем не менее…
«Понятно! – мысленно прикинула Татьяна. – Когда опять зазвонит телефон, Сергей для видимости повозмущается, мол, всё против его воли, и уйдет к той, к другой! Однако теперь, дорогой мой, меня так просто не проведешь! С некоторых пор я тебя вижу с двух сторон одновременно – можешь мне свой МХАТ не устраивать!»
Вместо этого Татьяна, удивляясь себе, произнесла совсем другие слова:
– В прихожке телефон вибрировал, а ты в это время был в ванной, я волновалась – не срочный ли вызов, поглядела…
Странно, но Сергея это не задело.
– Да пусть себе вибрирует. Не мой же телефон, и не меня добивается.
– А чей? – сердце Татьяны переполнилось надеждой.
– Стажера моего! Ко мне вчера стажера прикрепили. Он после рейса так заспешил к своей невесте, что телефон забыл. Это я запретил ему в пути отвлекаться, велел телефон убрать. А он передо мной оправдывается, мол, невеста по десять эсэмэсок в час присылает, нельзя пропускать. Иначе, говорит, она не может – сразу паникует и ужасно ревнует. А нам, сама знаешь, даже на невест отвлекаться нельзя. А он телефон в руках непрерывно вертит! Ну, я с ним и поговорил чуть строже, чем, наверное, следовало. Обиделся. Такая вот история!
– Сереженька! И ты ей, невесте-то, ни разу не ответил?
– Зачем? Да и что я ей скажу? – Сергей ладонью ударил себя в лоб. – Ой, Танюшка, недотепа же я, форменный! Знаешь, ведь и в голову не пришло, чтобы предупредить. Он же свой телефон в электровозе оставил… Я всё звонка ждал с чужого, тогда бы и сообщил. А он не позвонил… Рейс у нас, знаешь ли, запоминающимся вышел… Погоди, я позвоню ей. Заодно узнаю, где ее возлюбленный задержался? Уж не случилось ли что? Мы ведь давно расстались. Он даже сдачи электровоза не дождался… Сразу отпросился.
Пока Сергей связывался с девушкой, невольной причиной мучительных переживаний Татьяны, она, что есть силы, корила себя за необоснованное недоверие мужу.