Я полагала, что очень скоро получу от брата письмо с руганью и новыми требованиями, (на благодарность я могла не рассчитывать), но случилось иное. Ровно через три декады пришел конверт с печатью полка, в котором служил Эгмонт. Внутри лежало письмо от полковника, в котором он сообщал, что брат убит на дуэли с Этельбертом Марганом. Они дрались на рапирах и Марган заколол Эгги как цыплёнка. В утешение было добавлено, что и сам убийца при смерти и скорее всего не переживет и трёх дней.
Видимо, дуэль была серьезная, из тех, что насмерть. В империи дуэли вообще запрещены, за них можно загреметь в тюрьму, а за убийство на дуэли казнят, но ни Маргана, ни моего брата это не остановило.
В заключении письма сообщалось, что местный маг наложил на тело заклинание нетленности, после чего покойника отправили в герцогство для захоронения в родовом склепе.
Глава 6
Пока я не дочитала до слов о захоронении, то лихорадочно думала, как скрыть такое от отца, его же удар хватит, но тут до меня дошло, что ничего скрыть не удастся. Похороны наследника рода должны пройти по высшему разряду. Придется рассылать уведомления не только всем соседям, но и высшему дворянству в столице. На похороны не приглашают, но сообщить об этом грустном событии всем — мой долг. А там… Тех, кто придет, придется принять и угостить.
А вот как с этим справиться… У меня голова пошла кругом. Несмотря на титул, после случившегося с отцом удара мы жили очень замкнуто. Никаких балов не давали, приемов не устраивали. Вся светская жизнь сводилась к осеннему празднику урожая для арендаторов, но он всегда проходил в саду, а герцог или я, как лицо его замещающее, показывались там минут на пятнадцать в самом начале. Все мои светские мероприятия сводидись к чаепритием с местными дамами, приехавшими в замок с визитом. А теперь предстояло организовать похороны по высшему разряду и принять знатнейших людей империи.
Как бы мне ни хотелось сохранить происшедшее с Эгмонтом в секрете, но слуги всегда ухитряются узнать все раньше хозяев. Первая пришла поддержать меня Трина.
Я поделилась с ней своими опасениями.
Не берите в голову, миледи, — сказала эта достойная женщина, — Бернал обо всем позаботится. Когда прибудет тело вашего брата, всё будет готово к торжественным похоронам. Петер разошлет уведомления по списку, Марта возьмет на себя поминки, а вам надо заказать траурные платья, шляпы и вуаль.
Вуаль! Ну конечно же! Она скроет мое некрасивое лицо от всех этих важных господ, которые обязательно понаедут на похороны, и я смогу ничего не изображать. Скорбное выражение у меня плохо получается, лучше злобное, но это не подходит к случаю.
Не то, чтобы я радовалась тому, что случилось с Эгмонтом, скорее, находила это естественным. Плохо, что он погиб таким молодым, но, надо признаться, он все для этого сделал. Слова старшей горничной вернули меня к с небес на землю. Сейчас не время рассуждать, время действовать.
Трина, вызови мне из города портниху. Пусть приезжает вместе со швеями и всем, что может понадобиться: ткани, кружево, приклад. Задача: в пять дней сделать мне траурный гардероб. Еще нужна модистка: три-четыре траурных шляпки без перьев, но с вуалью. Понадобится также вуаль, которую можно носить дома без шляпки. Кажется, такая вещь называется мантильей?
Трина уверила, что все поняла и сейчас же пошлет за портнихой. Ну и отлично. А я вызвала секретаря и велела ему подготовить список тех, кому необходимо разослать уведомления. Это, во-первых, все титулованные дворяне нашего герцогства, а во-вторых… император, совет и все важные господа из столицы. Последний выпуск альманаха имперского высшего дворянства лежит у меня в кабинете, можно им воспользоваться. Там есть и адреса постоянных резиденций. Еще нужно заказать бумагу с траурной каймой, таких же конвертов и составить текст уведомления.
Петеру никогда не нужно ничего объяснять дважды, на редкость толковый парень. Он обещал мне представить утром список и текст на утверждение и сел за работу.
А я пошла к отцу. Скрывать от него то, что случилось с Эгмонтом, глупо. Сейчас все слуги уже шушукались, и беда будет, если заметит раньше, чем я ему сообщу, а он не может не заметить. Начнет орать и доведёт себя до нового удара. Нужно, чтобы он все узнал от меня. Я уговаривала себя: подам все так, чтобы отец как можно меньше страдал. Не знаю как, но я это сделаю. Должна, значит, смогу.
Что я несла, теперь и не вспомнить, но вроде как получилось.
Действительно, отец принял известие на удивление спокойно. Правда, первая реакция была странная. Оттон произнес с ожесточением что-то вроде:
— Проклятая Тереза! Добилась своего! Воспитала мне дочь не герцогиней, а простецкой девкой, и вот результат! Никакого понятия о чести! Погубила мальчика, мерзавка! — и заплакал.
Но, когда слезы кончились, он быстро успокоился и сменил умонастроение на вполне мирное. Посетовал, что сын вечно своевольничал и никогда его не слушал, согласился, что теперь делать нечего, надо жить дальше, даже в кои-то веки потрепал меня по руке и сказал, что я одна у него осталась.
А утром камердинер нашел его в постели холодным как камень. Лицо герцога Оттона в смерти было на удивление спокойным и умиротворенным. У живого я никогда не видела такого выражения.
Я велела Петеру изменить текст уведомления так, чтобы он подходил к двойным похоронам, вызвала из города врача, мага и полицейского чиновника, чтобы засвидетельствовать смерть, и заперлась в кабинете.
Все ходили мимо моей двери на цыпочках. Служанки шушукались: у госпожи такое горе, в два дня потеряла и брата, и отца. Сейчас она заперлась в кабинете, чтобы никто не видел ее слез.
Они ошибались. Я не плакала. Вот ни одной слезинки не могла из себя выжать. Я чувствовала, что попала в ловушку. Искала выход и не находила.
Смерть всегда ужасна, кто бы ни умер. Страшно потерять в одночасье всех своих родных. Но меня пугало не прошлое, которого все равно не изменить. Я боялась будущего. В данном конкретном случае мне предстояло решить вопрос как жить дальше.
Если бы умер отец и все отошло брату, с ним бы я договорилась. Забрала бы своё и уехала в другую провинцию, купила бы домик… Кажется, об этом плане я уже говорила. Если бы отец остался жив, я бы сделала то же самое, но через два года.
А сейчас… Покойники подставили меня по полной программе. Для начала они провернули лишение меня дееспособности до тридцати лет, а потом оба умерли раньше, чем этот день настал, бросив меня на произвол судьбы. Сейчас я не могла дотянуться до своих законных денег, а значит, не могла уехать и начать свою собственную жизнь. Я должна ждать назначения нового опекуна. Кого еще император мне на голову посадит? Хорошо, если тот не задумает оттягать у сироты последние гроши, а если задумает?
Возможен и другой вариант: до совершеннолетия меня могут поместить в приют императрицы Гертруды. Была у нас такая, нынешнему монарху она приходилась прапрабабкой. Эта старая гадюка основала приют для высокородных девиц, у которых не осталось прямых родственников. Говорят, там сносно в смысле еды и условий проживания, да я к этому и не придирчива. Есть другие обстоятельства, по которым это наименее желательный для меня выход. Во-первых, для Гертрудиного приюта я стара. Туда помещают девиц начиная с четырнадцати лет, а в двадцать один обычно выпускают, подыскав подходящего жениха. Все эти годы в них воспитывают кротость и покорность, чтобы лучшим образом пристроить замуж. В смысле, чтобы они не брыкались и терпели любого мужа.
Меня уже поздно так воспитывать. Я привыкла к самостоятельности, а не к покорности. Отец орал на меня целыми днями, но в мои распоряжения не вмешивался. Десять лет я вела хозяйство в целом герцогстве на свой страх и риск. Так что командовать собой я не дам никому, особенно курицам из приюта. Да и в жены я не гожусь: кто из высшего дворянства возьмет за себя некрасивую и немолодую девицу, хоть и с титулом? Охотник за приданым? Нет уж, спасибо. А за незнатного мне император выйти не позволит.