— Вряд ли она сильно обрадуется.
— Да? У тебя такое же чувство? Вот и я подозреваю, что на шею она тебе не кинется.-
— До сих пор она молчала, может, будет молчать и впредь?
Канцлер заговорил так, как будто обсуждал очередную выходку кого-то из членов имперского Совета.
— Я бы на это не рассчитывал. Обычно идея замужества девушек, особенно старых дев, увлекает, но в этом конкретном случае у меня серьезные сомнения. Возможно, она станет противиться монаршьей воле: у девиц чувство самосохранения гораздо слабее, чем у мужчин.
Фернан живо представил себе вариант такого сопротивления:
— Она может начать визжать и драться?
Он полагал, что Стефан его высмеет, но тот только головой покачал:
— Все может статься. Если у девочки не все в порядке с головой…
Вот про это Фернан совсем забыл. Она же дура! Такие на все способны. А ему на ней жениться. Кстати, а когда? Сейчас у невесты траур.
Он задал этот вопрос Стефану и получил насмешливый взгляд:
— Да, император об этом не подумал, пришлось мне позаботиться. У меня для вас график подготовлен. Сейчас помолвка в узком кругу, а через полгода свадьба.
Фернан было приободрился: за полгода много воды утечет, возможно, удастся что-то изменить или сам император передумает. Но канцлер тут же добавил в этот мёд дегтя.
— Раз ты у нас маг, помолвка тоже будет магическая.
А вот это было неприятно: магическая помолвка возможности расторжения не предусматривала.
На оглашение завещания невеста прибыла, как и вчера, под мантильей. Села напротив стола, за которым расположились канцлер, маг и нотариусы, на небольшой полукруглый диванчик, а за ее спиной выстроились слуги.
Нотариус долго и нудно читал документ, затем слово взял граф Стефан.
Заявление, произнесенное его коронным легкомысленным тоном, вызвало ступор у окружающих. Большинство слуг так и застыло с разинутыми ртами. Когда же он назвал имя будущего герцога и мужа, до тех пор сидевшая неподвижно, как истукан, девушка вдруг с грохотом упала на пол.
Слуги бросились к ней, но были остановлены графом. Он выгнал всех, кроме дворецкого, управляющего, бывшего камердинера старого герцога и старшей горничной, затем велел перенести находящуюся в глубоком обмороке девицу туда, где ей удобно будет оказать помощь — в ближайшую спальню.
Местный нотариус извинился, сказав, что его функция закончена, и поспешил улизнуть, мэтр Гизерот тоже исчез, а Фернан поплелся за графом выполнять одну из своих магических функций: приводить в чувство несчастную.
Ближайшая спальня нашлась совсем рядом, на том же этаже в двух шагах от гостиной. Выглядела она явно нежилой, давно не использовалась, но покрывало на кровати было чистое. Герцогиню водрузили сверху и граф Стефан решительно откинул мантилью с ее лица.
Фернан в этот момент взял невесту за руку, пытаясь нащупать пульс, но, увидев лицо Идалии (или Александры?), упустил найденную было жилку.
Уродина? Очень некрасивая девушка? Да ничего подобного. От принятого при дворе стандарта далека, это да. На Эли нисколько не похожа. Ничего нежного, воздушного, эфемерного. Ни миленькой, ни хорошенькой не назовешь. Тяжёлая, земная красота. Резкие, достаточно крупные черты лица можно назвать правильными, волосы чёрные как смоль и очень густые, кожа чистая, матово-смуглая, на гладкой щеке тень от длинных ресниц, над верхней губой тёмный пушок. Такие женщины смолоду не выглядят юными, зато очень долго не увядают. А вообще-то похожих на неё особ было много на местном рынке.
Не герцогиня, а кирвалисская крестьянка в платье знатной дамы.
Потеряв пульс на руке, он расстегнул пару верхних пуговичек у ворота и приложил пальцы к яремной ямке: тут биение сердца ощущается лучше всего.
Граф цыкнул на слуг и они исчезли, осталась лишь приятная женщина средних лет, экономка или старшая горничная. Канцлер было и её хотел прогнать, но она сделала книксен и сказала:
— Для репутации госпожи будет лучше, если она не станет оставаться с двумя мужчинами в таком состоянии.
— Тогда садись в угол и чтобы я тебя не слышал и не видел, — рыкнул Стефан, — И не сметь подслушивать!
Женщина изобразила очередной книксен, отошла подальше от кровати и села на пуфик у окна. Всем своим видом она показывала, что госпожу в беде не бросит.
— У твоей невесты очень преданные слуги. А девица недурна. Очень недурна. Профиль как у древних статуй. Грудь роскошная. Конечно, типаж не модный, но в целом… В столице вы с ней жить не будете, там её заклюют стервозные птички вроде моей жены. Зато для сельской местности твоя Идалия вполне себе красавица. Не понимаю, зачем она прячет лицо. Все, к чему можно придраться — это сросшиеся брови. Клотильда свои как-то выщипывает, эту тоже можно научить. Как она?
Рассуждения Стефана Фернан пропустил мимо ушей, но они его несколько удивили. И то, как граф отзывался о жене, особенно. Но высказывать свое отношение не стал, ответил так, как будто его всего лишь спросили о состоянии девушки.
— Нормально. Пульс хорошего наполнения. Сейчас я приведу её в чувство.
Он пустил легкий исцеляющий и бодрящий импульс, после чего девушка открыла глаза.
А вот теперь она показалась Фернану даже красивой. Взгляд, правда, был пока расфокусированным, мутным, но большие, хоть и глубоко посаженные глаза цвета жжёного сахара украсили это почти мраморное лицо, сделали его живым и выразительным. Канцлер тоже не остался равнодушным к ожившей наконец девице, схватил её за другую руку, поцеловал и спросил:
— Дорогая, как вы себя чувствуете?
Из карих глаз пропала муть, они смотрели теперь ясно и холодно. На заданный вопрос девушка ответила односложно:
— Слабо.
Кошмар! Я впервые в жизни упала в обморок! Как какая-нибудь клуша из популярного романчика. Стыдно-то как!
Пришла в себя на кровати в спальне. Хорошо, что спальня не моя, а гостевая, и лежу я во всей своей одежде прямо на покрывале. С меня даже туфли снять поленились. А холодно тут — жуть!
Но меня дрожь пробирала по другому поводу. Одну мою руку держал тот самый маг, который жених и будущий герцог, а другую — канцлер. Мантилью они откинули и сейчас сосредоточенно изучали мою физиономию. Отвращения на лицах я не заметила, но и приязни тоже не наблюдается. Интерес, и всё. А что это значит? Им все равно. Особенно жениху этому. Ему безразлично, красивая девушка или уродина, он получит титул и земли, а на меня плевать хотел.
Стоп! Но не потащат же меня в храм венчаться прямо с похорон! У меня траур! По правилам и этикету полгода траура по отцу — это минимум. Столько же по брату… Если сложить, будет год! Лучше бы два, чтобы до совершеннолетия дотянуть, но привередничать мне не позволят, это ясно. Хотя бы один малюсенький, коротюсенький годик! Я не я буду, если этого у них не выбью. А там видно будет.
За год может много чего произойти. Например, император передумает, или помрет невзначай. Нехорошо так думать, не верноподданно, но он сам виноват. Виданное ли дело: выдавать меня за первого встречного мага! И морда женишка этого мне не нравится. Какой-то никакой.
В общем, ничего отвратного в его роже не наблюдалось, но вот узнать его, если он камзол сменит, мне не судьба. Такой бледненький, невзрачный типчик с правильными, но не запоминающимися чертами лица. Есть шанс подменить мне мужа, и не один раз, я даже не догадаюсь, что это другой человек, буду уверена, что это он самый и есть. Лучше уж урод с каким-нибудь явным дефектом, легче запомнить и отличить от других. К любому уродству можно привыкнуть, я тому живое свидетельство, а вот к этому блину вместо лица — нет.
Канцлер, хоть и женатый, но значительно привлекательнее. Не красавец, но удивительно эффектный. Этакая помесь породистого коня и хищной птицы. А еще глаза сверкают, взор такой живой и пытливый… У будущего мужа взгляд тусклый, если не сказать тухлый. НЕ ХОЧУ!!! Я ВООБЩЕ ЗАМУЖ НЕ ХОЧУ!!!
Боюсь. Больше всего боюсь что отнимут даже тот призрак свободы, который у меня был. Полупарализованный больной отец в последние годы не слишком меня стеснял. Орал, ругался, оскорблял — это да. Но стоило мне выйти из зоны его досягаемости, я могла делать что угодно, принимать любые решения, при желании даже любовника завести: он не мог ничего мне запретить. А вот этот вполне живой, здоровый и активный тип сможет ограничить мою свободу по самое не хочу.