Он вытащила диадему с сапфирами и приложила к волосам. Фернан рот разинул: таких камней он не видел даже на императрице.
— Сапфиры, алмазы и рубины добывают в наших горах, — сказала девушка, — древние короли их за особую ценность не считали. Использовали для расчётов при торговле. Но, естественно, самые крупные оседали в их сокровищнице. Красивые, правда?
Маг согласился, да, очень хороши. Сунул нос в сундучок: там таких было ещё немало. Если и остальные окажутся не хуже, то тут не сто тысяч, тут миллионы! Даже без своего герцогства Александра очень богата.
Второй и третий сундучки содержали примерно то же самое. А в четвёртом лежали сплошь одни монеты. Полюбовавшись на свои сокровища, герцогиня велела спрятать всё обратно. Правда, кроме письма, оставила себе диадему. Спросила, нужно ли будет снова проводить ритуал на крови, чтобы никто чужой не смог достать ценности. Фернан успокоил: несмотря на то, что кладка нарушена, результат прошлого ритуала на месте. Тем более она теперь может пользоваться магией. Когда всё будет заделано, от неё потребуется только положить руку на нужное место, представить себе, как восстанавливается защитное плетение и произнести заклинание. Он подскажет.
Одни боги ведают, чего ему стоило сохранять спокойный, равнодушный, доброжелательный тон и вид. Больше всего на свете хотелось вместе с ней прочитать то таинственное письмо, но он боялся спугнуть Александру. Доверие — штука тонкая, вот оно есть, но одно неверное движение, неловкое слово и его сдует, как паутинку по осени. Если он сейчас покажет, как ему интересно, она может подумать всё, что угодно. Например, что он хочет услужить императору. А не ему, так канцлеру. Ведь она считает их если не друзьями, то достаточно близкими людьми.
От переживаний помогла отвлечься простая физическая работа. Опускал он сундучки в тайное хранилище, помогая себе магией, а вот укладывать на место кирпичи и штукатурить новую кладку пришлось как простому каменщику. Хорошо, что в детстве он всякую работу делал, в том числе клал кирпичи и штукатурил. Несмотря на прошедшие годы, навыки вспомнились и всё получилось если не идеально, то приемлемо.
Затем Алекс восстановила защиту и они покинули подземелье.
Усталые, измученные выбрались на поверхность и, не сговариваясь, рванули на кухню. Там не было никого, огонь в печи погас, но на столе, прикрытые полотенцем, их дожидались пирожки с разными начинками, а рядом красовался кувшин с ягодным морсом. Александра пошарила в стазис-ларе, добыла оттуда сыр, масло и ветчину, а из кармана своей необъятной юбки вынула бутылку вина из южных провинций. Фернан даже не заметил, как она там оказалась.
— У отца собраны отличные вина, — пояснила она, — я взяла тебе на пробу. И как поощрение тоже. Но вообще-то если нравится, можешь заказывать себе к обеду. Запасы такие, что за всю жизнь не выпить. Тем более что каждый год их пополняют.
Отвлекает, подумал Фернан, говорит о чём угодно, только не о том, что добыла в погребе. Спросил:
— Ты нашла то, что искала?
— Надеюсь, — просто ответила Александра.
Потом внимательно на него посмотрела, улыбнулась и добавила:
— Не переживай так, ты всё узнаешь в своё время. Но это письмо моего отца и будет правильно, если я сначала прочту его сама. Так что ешь спокойно. Пирожки вкусные и морс просто бесподобный.
Потом завертелась, что-то разыскивая взглядом. Спросила:
— Который час?
Фернан вытащил хронометр, полученный ещё в студенческие годы в качестве награды. Стефан несколько раз дарил ему другие, золотые, с каменьями, но маг любил этот, простенький, в серебряном корпусе, но зато показывающий кроме времени фазы различных планет.
— Половина четвёртого, — объявил он, — А что?
— Ого, сколько мы в подвале просидели, — воскликнула Алекс, — я думала, сейчас меньше. Но всё равно хорошо. Слуги вернутся только к семи, так что время ещё есть. Отдохни, а через час приходи ко мне. Если можно, я покажу тебе письмо, если нельзя, просто расскажу то, что тебя касается.
Угадала я правильно. Конверт, надписанный рукой отца «Александре, моей дочери», лежал поверх всего того, чем был наполнен первый, самый верхний из спрятанных в тайнике сундучков. Я сразу сунула его в потайной карман на юбке, чтобы прочесть в более подходящем месте.
Фернан мне очень помог, без него бы я не справилась. По крайней мере вытащить такую тяжесть просто сил бы не хватило, а заклинания, уменьшающего вес, я пока не знаю.
Как стало ясно, клад, предназначенный мне герцогом Оттоном, спрятал здесь не он, золото лежало в подвале с незапамятных времён. На эту мысль наводило не только то, что сказал маг: сундучки были изготовлены моими предками или по их заказу несколько сотен лет назад. Содержимое тоже было туда не вчера положено, если не считать письма. Монеты старинной чеканки и украшения, сделанные в незапамятные времена по тогдашней моде тоже об этом свидетельствовали. Но была одна особенность, не знаю, заметил ли её Фернан.
Сундуки и их содержимое не совпадали по историческим эпохам.
Я на всякий случай сунула в карман пару монеток и забрала красивую тиару с сапфирами. Не потому, что мне что-то из этого понадобилось, а для датировки. На монетах всегда есть год чеканки, а крупные драгоценные камни, добытые в наших землях, вносятся в реестр, в котором указывается, когда и где они были добыты, когда их огранили и как именно, в какое украшение вставили. Я хотела проверить свои выводы по документам.
Надо сказать, мой маг ни слова мне не сказал, когда я забирала тиару. Да и про письмо промолчал, хотя я была уверена: заметил, как я его нашла и куда спрятала. Деликатный.
Что ж, это хорошее качество.
Даже когда мы выбрались назад, ничего толком не спросил, ждал, когда сама что-нибудь скажу. Не считать же полноценным вопрос «ты нашла то, что искала?». Так как мне уже было ясно, что для похода к заветной двери мне понадобится помощник, я пообещала Фернану, что он узнает то, что я сочту возможным ему поведать из написанного отцом. Даже готова была показать ему письмо. Планировала узнать про то, где хранится ключ, и сразу же идти туда вместе с магистром.
Только вот не ожидала прочитать то, что отец решился написать.
Я не торопилась. Устроилась в собственной спальне, но не на кровати, а на диванчике у окна, поставила свечи, вскрыла конверт…
Письмо оказалось длинным, несколько листков, исписанных старческим, дрожащим почерком. Так он писал в последние годы, так что с датировкой я угадала.
Дорогая моя дочь! Если ты читаешь это письмо, значит, меня нет в живых, а ты получила свою часть наследства. Я могу не бояться, что ты страдаешь от бедности. То, что лежит в этих сундуках, стоит не дешевле, чем всё содержимое сокровищницы Кирвалиса. По сути это и есть сокровищница, только не та, которую когда-то выгреб император, а то, что нашим предкам удалось спасти.
Ты удивляешься, почему я решил отдать эти ценности тебе?
Я давно подозревал, а недавно убедился доподлинно: ты единственный мой законный ребёнок. В тебе и только в тебе течёт кровь Кирвалисских королей. Только в тебе я вижу своё продолжение и тебя считаю своей истинной наследницей.
Если кто-то думает, что меня эти слова поразили и растрогали, то глубоко заблуждается. Мне стало противно. Во мне он видел своё продолжение! Дешёвый пафос. А зачем тогда гнобил всю мою сознательную жизнь? Зачем терзал и мучил, зачем лишил надежды на нормальное существование? Хотелось разорвать ни в чём не повинную бумагу, но надо было читать дальше и дознаться наконец, где ключ.
Я очень виноват перед тобой. Ты не получила от меня того, что дети ждут от своих родителей. Боюсь, ты уверена, что я тебя не любил, как отец должен любить своё дитя. Это не так. Ты была самым дорогим в моей жизни. Но я всегда боялся, что об этом узнают и отнимут тебя, как отняли меня самого у моих родителей. Я не хотел, чтобы тебя забрали ко двору императора и сделали с тобой то, что они там делают с юными существами. Ты должна была остаться в Кирвалисе, укрытая от глаз императора и его присных, чтобы рано или поздно возродить наше королевство.