У меня вдруг возникла мысль: вот он, случай. Поговорю-ка я с этой Риспой, задам ей пару вопросов. Гримуар — дело хорошее, он предназначен для обучения осознавшей себя ведьмы, но не учитывает того, что я мало что знаю о своей сущности. Он представляет информацию в общем виде. А на конкретные вопросы ответов не даёт. Эта женщина нисколько во мне не заинтересована, разве что в монете, которую я ей оставлю. Она ведьма, настоящая, не выгоревшая, не отказавшаяся от своей сущности, а практикующая. Ей можно задать вопросы, которые я никогда не решусь задать тётушке, а их у меня накопилось немало.
А ведьма улыбнулась и жестом пригласила меня в шатёр.
Внутри было именно так, как я себе представляла. Весь магический антураж, призванный произвести впечатление на простаков, соблюдён. Посередине висела разрисованная рунами занавеска, призванная отделить личное пространство гадалки от того, в котором она принимает клиентов. Риспа отдёрнула эту завесу и провела меня в выгороженный закуток, где стоял низенький столик, лежали на ковре подушки и фырчал на спиртовке чайник, распространяя запах заваренных трав. Я походя набросила на наше временное убежище полог тишины. Незачем кому-то снаружи знать, о чём пойдёт разговор.
— Садись, моя хорошая, — сказала гадалка, — отдохни. Трудно тебе приходится. И как только терпишь? Впервые вижу, чтобы ведьма до твоих лет неинициированной дожила.
— Ты знаешь, кто я такая? — спросила прямо, чтобы не было потом недосказанностей.
— Конечно, — усмехнулась Риспа, — мало того, я с утра сегодня тебя поджидаю. Знала, что мимо проедешь. Не стану врать, не в магическом кристалле я это увидела. Просто город у нас небольшой, все всех знают и вести разносятся со скоростью ветра. Как услышала, что ты поедешь в гарнизон, так и решила свой шатёр на твоём пути поставить, сестрёнка.
Я поражённо воскликнула:
— Сестрёнка?
— А как же! — развела руками ведьма, — Мы все сёстры по дару, разве не знаешь? Только ты младшая, я-то уж давно своей силой овладела, а ты этот путь только начинаешь. Так что, как у нас водится, мой долг тебе помочь. Спрашивай, я отвечу. И не бойся: врать и морочить голову я буду поселянке про её суженого. Тебе всё честно скажу, ты же меня про другое спрашивать станешь.
Почему-то эти слова вызвали во мне поразительный приступ доверия. Я без стеснения вывалила практически незнакомой женщине все свои переживания и сомнения. Рассказала чуть не всю свою жизнь, поделилась страхами и надеждами. Уже хотела было рассказать про королевские регалии, но вовремя спохватилась. Хватит с неё, пусть в мужчинах поможет разобраться.
— Бедняжка, — сказала Риспа, выслушав мои излияния, — бедная девочка. Надо же было так голову заморочить ребёнку.
— Это ты про что? — не поняла я.
— Про родню твою. Ну ладно, папаша твой, его светлость господин герцог с тобой нехорошо поступил, жестокость проявил непомерную, так что с него возьмёшь: мужчина. Они разве что понимают? А вот матушка твоя зачем тебе в голову вбила, что ты некрасивая?
— А что, красивая? — горько усмехнулась я.
— Ещё какая, — твёрдо ответила Риспа, — не только свету что в окошке, не только хрупкие блондинки — красавицы. Ты очень хороша, моя милая. По-нашему, по кирвалисски. Да к тому же ещё и ведьма. Видишь, стоило сущности твоей пробудиться, мужики на тебя как осы на мёд стали слетаться. И поверь старой, опытной ведьме: в их глазах ты красавица каких мало.
Я хотела было ей возразить, но она замахала на меня руками.
— Не надо! Не надо мне плести всю эту глупость про то, что это нехорошо, нечестно и ты так не хочешь. Что нечестного в том, что благодаря твоему дару эти идиоты наконец увидели тебя такой, какая ты есть: прекрасной?! Лучше слушай сюда: твоя тётка по большому счёту права. Не люблю я её, но тут скажу: она всё правильно тебе говорила. Без инициации ты не можешь сделать следующий шаг. Какой он будет — это тебе решать, но пока ты топчешься на месте, а время уходит.
Она говорила так, как будто знала про мои полгода до вынужденного замужества и ждущие меня в подвале регалии. Я с ужасом вытаращила на неё глаза.
— Что уставилась? — рассердилась Риспа, — я правду говорю. Не знаю, что тебя там дальше ждёт, но пока не ты владеешь силой, а она тобой. Я вижу, что ты к тому же ещё маг, так что процесс для тебя не затянется. А уж с кем ты себя себе откроешь, сама решай. Одно скажу: не затягивай. Наша сила, она очень связана с телом. Ты привыкла жить разумом и своему телу воли не давать. Для государыни это хорошо, а вот для ведьмы не полезно. Вредно, короче говоря. Тело тебе верные знаки подаёт, а ты их пугаешься. Думаешь, с этим волю свою теряешь.
А что, не так? — спросила я со злобой.
Женщина всплеснула руками.
— Конечно не так! Наоборот! Как в полную силу войдёшь, твоя воля надо всеми будет. И в первую очередь над собой, над своей силой. Ты мне сейчас не веришь, и зря. Поверь, всё так и будет. Главное, не бойся!
Я вздохнула. Если один человек сказал тебе, что ты пьян, плюнь ему в глаза, но если все вокруг это твердят, надо пойти проспаться. Если бы Риспа не повторила вслед за Терезой, что мне нужно срочно инициироваться, я бы так и ходила уверенная, что тётя это говорит из каких-то своих корыстных соображений. Но этой ведьме от меня ничего не было нужно. Я не могла ошибаться: она искренне заботилась о моём благе. Поэтому спросила в лоб:
— С кем?
Вдруг подскажет. Я тогда так и сделаю.
Но гадалка развела руками:
— Откуда же я знаю, девочка. К кому тянет, с тем и иди. Твоё тело знает лучше всего, кто тебе подходит. Не вообще, по жизни, тут надо думать головой, как ты привыкла, а именно для этого дела.
Тянет мня к Роману, тут сомнений нет. Но замуж за него… не уверена, ох, не уверена… Тут даже Фернан лучше.
— То есть, ты советуешь изменить жениху? — замучили меня сомнения.
Риспа расхохоталась.
— Глупая, ты же ведьма, ВЕДЬМА! Запомни это раз и навсегда. Никто не смеет тебе указывать, с кем лечь. Никто, даже сам император, не смеет требовать от тебя ни девства в первую брачную ночь, ни верности, только ты сама решаешь, как оно будет.
Я положила на кривоногий столик золотую монету и встала.
— Спасибо тебе, гадалка Риспа, за совет.
Глава 24
Мы ехали к старому замку бок о бок с Романом, молча поглядывая друг на друга. Не знаю, о чём он размышлял, а я думала о том, что сказал мне ведьма. Если она права, а я буквально чувствую, что это так, мне не следует отталкивать Романа, но и спешить в его объятья тоже ни к чему. Поэтому лучше всего завести разговор о чём-нибудь практическом.
В нашем городе с имперскими гарнизонами мы не сталкивались, они располагались ближе к границе, так что я ничего о них толком не знала, кроме расположения на карте. Стоило выяснить хоть что-нибудь прежде, чем там появляться.
Я спросила:
— Солдаты из гарнизона чем-нибудь мешают нормальной жизни в графстве?
— Нет, — удивился Роман, — Почему они должны мешать? Они в город редко выбираются, и то по два-три человека, не больше. Бузить и скандалить им строго-настрого воспрещается. Погуляют по рынку, спустят часть жалованья и назад в крепость. Вот их начальники, те да. Ведут себя как завоеватели в покорённом городе. На рынке берут всё, что понравилось, и не расплачиваются, в весёлых домах опять же…
Он не стал продолжать, вспомнив, что говорит с девушкой, покраснел, но я всё поняла. Кошмар! И это не в завоёванной стране, Кирвалис уже давно часть империи. Интересно, они везде так, или только у нас?
Но откуда Роману это знать? Поэтому я спросила другое:
— Твой отец жаловался?
Роман пожал плечами.
— Кому? Твоему отцу? Или наместнику?
Действительно, что это я… Папаша не стал бы ради какие-то торговцев собачиться с императорской армией. Сказал бы, что все терпят и им терпеть положено. А наместник ответил бы, что дело вне его юрисдикции. Не к императору же обращаться.
Зато теперь я точно знаю: они тут брошенные, предоставленные сами себе, потому так себя и ведут. Не чуют над собой начальства, вот распоясались. Солдат в повиновении держат, иначе им самим крышка, но при этом ведут себя как заблагорассудится. Но это одна сторона медали. Есть и другая. На самом деле они полностью зависят от жителей близлежащих городов и сёл, из которых получают еду. В этом их слабость.