— Да щас я… шнурки вот развязались, — хрипит в муках яростной освободительной борьбы находчивый Алфёеров.
Пора уже выпускать ясно-сокола. Ап, пендаля ему… Получив вдогонку мощный и звучный пинок, Алфёеров — материализованная подлянка, — как камень из рогатки, с дополнительным ускорением летит прямо на офицера. Точняк летит. Сейчас будет копец дяде! Коп… Эх, увы, нет! Гляньте, гляньте, мастер какой, смазав подлянку, виртуозно извернувшись от неминуемого, казалось бы столкновения с офицером, Алфёров шмякается в строй, словно яйцо об сковородку, пытается встать там на место. Ха, парень, все места давно «раскуплены». Как говорится, извините, свободных мест нет — не нужно опаздывать. Капитан, так же отрешенно глядя в пол, спокойно — руки за спину — выжидает. Алфёров в это время, словно муха о стекло безуспешно бьется в упругую стену живого забора. Что-то там еще зло жужжит себе при этом, тычется в нее, железную, где плечом, где руки топориком, извивается как уж телом, пытается силой втиснуться, врубиться в непривычно монолитную стену строя. «Ага, щас, тебе!» — написано на хитро-смазливых лицах его товарищей. — «Бесполезняк пришел!» Безуспешно таким образом перебрав все звенья длинной цепочки, взмыленный Алфёров почти с боем, уже в рукопашную, доходит до хвоста строя — там самые маленькие. Только здесь ему удается успешно завоевать предпоследнее место. Офицер, оттопырив нижнюю губу, искоса с деланно укоризненной миной наблюдает за ним: «ну-ну!..» Вот он, «Макаренко», склонив голову набок неспешно подходит к «мученику» и, наигранно брезгливо взяв его двумя пальцами за рукав, переставляет на место последнего — замыкающим, ставит, тем самым, точку. Теперь длинный и худой Алфёеров похож на всклокоченного индюка в стае подросших цыплят, причем, на чужом огороде.
При виде этой картины зрители взрываются ещё большим радостным, благодарным ликованием, даже аплодируют капитану, ну, молоток, точняк, дядя, цирк! Алфёров делает вид, что он страшно обижен, смертельно оскорблен, пыхтит там себе что-то — ну, бля, мол, подождите, дайте только срок, — всем отомстит. А пока, гневно сопя, разбрасывает глазами во все стороны страшные карающие молнии. Один-в-один Змей-Горыныч.
Капитан приступает к прерванной перекличке. Далее, без остановок, доходит до буквы «с». «Соловьев… А где Соловьев?» — опять спотыкается капитан.
Это какой Соловьев? — переглядываясь, дружно интересуется строй.
— Эй, люди, кто у нас Соловьев? — К фамилиям тут не привыкли, да и зачем… — Что ли который с большим шнобелем?..
— Жека, что ли… длинноносый, который еще белобрысый?
— Так он в гальюне, гражданин майор, который шнобель, — обрадованно-взволнованным голосом докладывает чей-то ломающийся басок. — У него там очередь. А я за ним.
— Ты чё? Я за шнобелем!
— Нет, я. А за мной Леха-рыжий, а уж потом ты. Понял?
— А вот хрена тебе. Я занимал еще когда ни тебя, ни рыжего там вовсе и не было…
— Как это не было? Ты, чё, по сопатке что ли схлопотать щас хочешь, да?
— Я-а-а! Это от кого это по сопатке?
— Щас узнаешь от кого — проверка кончится…
— Ага, давай, давай, я погожу!..
— !!
— У Соловьева, наверное, понос, товарищ… это… А можно я за ним сбегаю?
— И я!.. И я! — сыплются из строя бескорыстные товарищеские предложения.
— А-ат-ст-тавить р-разговоры! — Распевно, окриком, обрывает «пионерские» дебаты капитан. — Щас вы все тут у меня… обкакаетесь. Смир-рно! — Грозит и продолжает, сквозь смех и стоны окружающей толпы, назидательным тоном. — И не гражданин я для вас, а товарищ — это во-первых. И не майор, а товарищ капитан — во-вторых. Ясно? Различать надо…
— А старший лейтенант, это сколько звездочек?
— А майор, сколько?
— А когда поедем?
— А когда жрать дадут?
— А можно я домой быстро-быстро за папиросами сбегаю?.. Мы тут уже все съели.
— Эй, ты, нюня, может тебе мою грудь дать пососать, а, сынок? — участливо предлагает кто-то из среды восторженных зрителей. — Иди скорее, на-на, пососи.
Подтрунивает, гогочет, развлекается молодежь…
— Гражд… то есть эта, товарищ капитан, ну правда, когда нам жрать дадут, а? У нас уже кишка кишке протокол пишет. А?
— А правда, что нас на границу, в пограничники повезут? — сыплются на бедного капитана один за другим труднейшие вопросы.
Что отвечать, — устало полуприкрыв глаза, думает капитан. «Детский сад! Пацаны! Потешные войска, ядрена вошь. Скорее бы поезд пришел, да увез бы вас отсюда к едрени фени… Как всё это надоело… Одно и тоже, одно и… Но ничего, ничего, там-то вас быстренько обломают. Там не у мамки под юбкой прятаться, да соску сосать». И уже вслух скептически продолжает: