Ребята в строю волнуются — нечестно, пацан. Нечестно бить сзади. Так не положено! Западло! Но двое дерутся — третий не лезет. Это закон.
— Ну, что? — ухмыляясь, выглядывает мордастый. — Мало, сопля?
— Ах ты, с-сучий потрох! — Третий, который между нами, Лешка Мартынов, предупредительно чуть качнулся назад, и я успеваю — очень удачно это у меня получилось — снизу, левой, кулаком въехать ему под подбородок. Клацнули зубы, дернулась назад голова, пилотка слетела, с лица исчезла идиотская ухмылка… Так тебе! Он, зверея, прямо через Леху, хватает меня обеими руками за горло и начинает душить. Я чувствую, он давит, гад, на полном серьезе. Как бульдог, рывками сжимает горло все сильнее и сильнее… В горле хрустит…
— П-падла, ещё и… душ-ши-ить! — хриплю я, пытаясь вывернуться из его потных рук. Но он закрылся Мартыновым, как щитом, и я не могу до него добраться.
Драка идёт почти молча, ожесточенно. От командиров мы закрыты первой шеренгой строя, и нам пока они не мешают.
— Ты душ-шить, да?.. — задыхаясь, хриплю я. В какую-то секунду успеваю, чуть извернувшись, дном кружки (вот где она, моя «люминевая», пригодилась) со всего маху бью его в подвернувшееся ухо. Звук получился глухой, но оч-чень смачный. Всё. Он разжал пальцы, обмяк, но не упал — ему не дали, поддержали с боков.
— Отст-тавить р-разговоры в стр-рою, — оглядываясь, на всякий случай басит старшина. — Что т-такое? — Рота заметно взволнована.
— Что там? — забеспокоились и командиры. — Товарищ старшина, разберитесь.
— Р-рота-а, смир-р-на! — командует старшина. — Пер-рвая шеренга, два шага вперё-од шаго-ом… марш!
Первая шеренга делает два шага вперед. Старшина, заложив руки за спину, не спеша, прогулочным шагом обходит обе шеренги. Быстро, цепко, исподлобья, опытным глазом мгновенно оглядывает каждого солдата. Дойдя до нас, останавливается. Мы оба еще с трудом сдерживаем дыхание, лица у обоих красные, оба взъерошены. У одного распухли губа и левое ухо. Старшина удивленно рассматривает нас. Взвод, кто повернув головы в нашу сторону, кто скосив глаза, замер — что-то будет? Старшина, сделав какие-то свои выводы, ровным голосом спрашивает:
— Фамилия?
— Ефимов. — Слабым голосом отвечает мордастый.
— Не Ефимов, надо говорить, а рядовой Ефимов. Что у вас с губой, товарищ солдат?
— Прикуси-ил, — жалобно тянет Ефимов.
— Прикуси-ил? — Передразнивает старшина, и замечает. — Это бывает. — И продолжает участливо выяснять. — А с ухом у вас что? — Ефимов молчит, переминается с ноги на ногу.
Старшина понимающе качает головой, медленно поворачивается и подходит ко мне. Также молча рассматривает теперь меня.
Не найдя заметных следов и повреждений от произошедшей драки, оценивающе смотрит на мои кулаки. Мне под его взглядом становится жарко, аж пот на лбу выступил.
— Вы, товарищ солдат, тоже не знаете, что у рядового Ефимова с ухом?
— Не могу знать! — неожиданно нахожу я достойную ситуации фразу из какого-то фильма. Как она выскочила, не знаю. Сама собой выскочила, как ждала.
Старшина, уже отходя, останавливается, опять внимательно изучающе рассматривает меня. Качнув бычьей головой, удовлетворенно хмыкнув, уже громко, для всех, почти весело поясняет:
— Вы же не в белой армии служите, да?.. Не могу знать… — передразнивает. — А в советской! Понимаете разницу? Нужно отвечать — «никак нет». Или «так точно». Понятно?
— Так точно, — едва справляясь с волнением, повторяю я. Неужели пронесло? От такого старшины не знаешь, что и ждать.
— Вот и хорошо. А вам, товарищ солдат, — поворачивается к Ефимову, — нужно быть поосторожнее на полосе препятствий, так ведь и зашибиться можно, да? А теперь, бег-гом в санчасть. Во-он, видите крыльцо? — указывает направление. — Это на первом этаже. Скажете, что старшина роты послал: упал с бруса, мол, неудачно выполнил упражнение, пошатнуло. Понятно, нет? Всё. Туда и обратно — бегом. Выполняйте.
Ефимов скосил голову набок, прижав распухшее ухо рукой, потрусил в санчасть.
Нас опять перестроили в две шеренги. Мы снова поправили пилотки, снова подтянули ремни, расправили гимнастерки. Подтянулись, в общем. А что у нас, кстати, подтягивать? Итак живот к позвоночнику подтянуло, как у гончих… без завтрака-то, да и обед что-то подозрительно затягивается. Достоимся тут, дозаправляемся, там всё съедят.
Поглядев на свои наручные часы, командир роты сообщил нам очень радостную весть, долгожданную, желанную: сейчас пойдем в столовую…
— Ур-ра…
— Но… — Почему но! Он сделал выразительную паузу… В строю кто-то за него шепотом продолжил: