— Не все-е! А только тре-етий взво-од.
Крутим головами, ищем шутника, «вот гад, подсказывает под руку, щас схлопочет» А что, действительно, кто их тут знает, в этой армии! Рассчитают на первый— второй… Первые обедать пойдут, а вторые траншеи какие-нибудь копать или что там ещё…
— Р-разговорчики в строю! — Одергивает командир. — Повторяю, так как вы приехали неожиданно… — заметив наши недоуменно вытянувшиеся лица, быстро поправляется. — Вернее, приехали чуть раньше, чем вас ожидали, вас ещё не успели поставить на довольствие. Понятно? Поэтому вас в закладке сегодня нет.
Мы обескуражены, ничего не понимаем, что за закладка? Гудим как улей:
— Как это нас не ждали?
— Снова мы что ли пролетели?
— Какая еще закладка?
— Чё мы тогда сюда ехали?
— А туда же ещё — забо-ота, забо-ота…
— Тих-ха! — перекрывая всех, обрывает горластый старшина.
— Но! — продолжает прерванную мысль командир роты. — Командование учебного полка приняло решение, и сегодня вам на обед и на ужин выдадут сухой паек. Так что всё в порядке. Больше вопросов на эту тему прошу не задавать — едим то, что дадут. А завтра всё будет нормально. Так что всё, бойцы. Вопросов нет — нет! Командуйте, старшина.
— Так, — перенимает эстафету старшина-бычок, — слушайте, бойцы, дальнейший распорядок дня. После обеда, — рокочет старшина, — около столовой перекур, — десять минут. Потом все вместе подметаем территорию городка, — один час. Убираем территорию вон там… — показывает куда-то вдаль, со стороны посмотреть — вылитый Илья Муромец, один в один, только без бороды и коня, уточняет, — там, и около тех вон складов. Понятно? Потом идем в расположение. В каждом взводе, в каждом отделении дружно выбираем помощников младших командиров. После этого быстренько получаем зимнюю форму одежды.
Мы зашевелились, одобрительно переглядываемся. Зимняя форма одежды это хорошо! А действительно, на улице-то уже прохладно. На деревьях-то здесь листьев уже нет, ветки-то голые. Настоящий Дальний Восток, считай пришел, в смысле, холодильник. Шмыгаем уже носами. Да и руки от запястий до ногтей покраснели, замёрзли. Пряча руки от командиров — во второй, третьей шеренгах это запросто, — греем их в карманах. Я левую руку завернул в выступ штанов-галифе, а другая, из-за кружки, не заворачивается, так что греется вместе с кружкой.
— Санчасть передавала, — продолжает старшина, — утром начинаются заморозки. Командование, значит, приняло решение одеть вас пораньше, чтоб не помёрзли, — едва заметно усмехается. — Понятно всем, да? Потом, значит, пришиваем бирки на всех своих вещах, кроме нижнего белья, и учимся подшивать подворотнички. До вечерней проверки должны надраить бляхи, пуговицы, сапоги… Чтоб у меня все блестело, как котовые яйца, ясно? Потом изучаем распорядок дня на завтра. В общем, готовимся. Сегодня отбой в двадцать два тридцать. Завтра первый день занятий. И чтоб во всём у меня был пор-рядок. Ясно? Где этот боксер? — ищет меня глазами, буравит взглядом. — Повторяю, чтоб всё было тихо и без эксцессов. Кто не понял?
Офицеры тревожно крутят головами — что такое, какой боксер?
— Да нет, — успокаивает их старшина, — всё в порядке, уже разобрались. — Поворачивается к нам. — Всем всё ясно?
— Так точно, — почти нормально, как на школьной линейке, хором отвечаем мы.
— Ну, тогда… Р-рота, на-апр-ра-а-во. В столовую шаго-ом… ма-арш!
В строю мы ходить еще не умеем. Все время налетаем на впереди идущего, запинаемся об его пятки сапог, спотыкаемся. Болтаемся в строю, как… не важно что в проруби, но похоже.
— Р-раз… Р-раз… Р-раз-два, три, — задаёт ритм старшина. У него это звучит красиво: раскатисто и бодро.
Мы идем враскачку, как пьяные матросы, толкаемся локтями, вываливаемся из строя. Постоянно сбиваемся с ровного шага. Сбоку, наблюдая за нами, усмехаясь, идут командиры.
— Р-рота-а, стой!
Ну, наконец… Столовая.
В столовой, на одной половине зала заканчивали обедать солдаты из других учебных рот. Среди них была, наверное, и та рота, которая спать нам не дала, грохотала утром собираясь по тревоге. Интересно, куда это они там бегали?.. О, у дневального надо будет спросить, может знает. Сейчас, рассаживаясь за своими столами, рассматриваем друг друга. Они нас — мы, их. Они со спокойным любопытством, мы с завистью — они-то уже настоящие солдаты. У них уже и автоматы есть.
В столовой ровный, невнятный гул голосов. Из общего монотонного шума резко выделяются металлические звуки шкрябающей алюминиевой посуды, шарканье подошв, звон падающих на пол ложек… На столах у всех те же «люминиевые» чайники и тоже без крышек. Такие же большие алюминиевые кастрюли с поварешками, одинаковые миски, кружки, тарелки с хлебом.