Если бы я его послушал, у меня набралось бы багажа как для научной экспедиции. Но я поддался его уговорам только отчасти, в рамках разумного; когда речь зашла о походной фляге, я был тверд, как кремень. Денег, которые он мне дал, наверно, хватило бы на авиабилет до Нью-Йорка и обратно. «А вдруг будет шторм? – спросил он с тревогой. – Ты застрянешь на острове, и тебе придется снимать комнату…» Если мне что-то понадобится, я должен сообщить ему, ведь у него на Эльбе уйма друзей, один звонок – и меня пригласят к кому-нибудь на виллу, где я буду в полной безопасности. Затем он пошел узнавать прогноз погоды.
Путешествие было приятным, особенно на пароме. Я почти все время проводил на палубе, любовался очертаниями острова. Попасть сюда значило для меня многое: я жил, несмотря на боль утраты. Мамы больше не было, но я, как и раньше, приближался к знакомым берегам. Иногда я чувствовал внезапный прилив тепла, похожий на счастье. Я гордился собой, потому что не остался загорать на балконе. Пусть всего на один день, но я позволил жизни двигаться дальше по уже проложенной колее.
Я пребывал в этой эйфории, пока ехал в автобусе, который высадил меня недалеко от нашей тайной улочки. Меня радовала даже необходимость шагать по обочине, словно бродяга с рюкзаком за спиной, затерянный в огромном мире. Затем я начал спуск к морю.
Наше детское убежище не изменилось. Я почувствовал, как во мне закипает кровь. Сколько раз я представлял себе внезапное появление перед Анджелой, перебирал разные варианты. Самым любимым был такой: Анджела после купания дремлет, растянувшись на полотенце, в какой-то момент открывает глаза – а я лежу рядом! В последних письмах она без конца жаловалась, что без меня август потеряет для нее всякий смысл.
Но смысл у августа все же был: блондин, который вместе с ней вылез из воды. Никогда не видел этого типа, может, какой-то иностранный турист. Я был недалеко от них, на выступе, венчавшем гряду скал, которая скрывала этот уголок острова от тупиц-курортников. Мне хватило одного взгляда на эту парочку, чтобы понять: мое появление не приведет ни к чему, кроме неловкой ситуации. Я почувствовал, что у меня подгибаются колени, как тогда, во время похорон мамы. Но если бы я хлопнулся здесь и привлек к себе внимание, то умер бы со стыда. Эта мысль пришлась как нельзя кстати: выброс адреналина помог мне удержаться на ногах. А довершила дело злость.
Понурив голову, я вернулся на дорогу. Расписание, которое так заботливо составил для меня отец, теперь было ни к чему. Я остановился у обочины и сделал то, что собирался сделать в конце дня: поднял руку, чтобы прокатиться автостопом.
Я был чистенький и ухоженный, ничто во мне не вызывало подозрений. И правда, передо мной тут же остановилась машина. В ней сидели жених и невеста, лет под тридцать, полные жизни: при виде таких людей тебя охватывает желание сию же минуту броситься в пропасть. Когда я распахнул дверцу, сзади раздалось: «Эй!» Я обернулся и увидел Марко, который ехал мимо на велосипеде. Но я даже не махнул рукой в ответ. Нагнул голову и полез в машину.
Вот к чему свелся побег, о котором я так долго мечтал. Я стоял у киоска на морском вокзале с банкой лимонада. Паромы прибывали и отчаливали один за другим. Подумав, я решил поменять билет, чтобы побыстрее убраться с острова. Обнаружив, что я вернулся раньше времени, отец начнет приставать с расспросами. А я отвечу коротко, банально и грубо, в обычной для подростка манере: меня тошнит от жизни. Потом закроюсь у себя в комнате и буду перечитывать последние письма Анджелы. Всю кипу. Море слов. После нежностей прошлого лета ее влюбленность не продлилась и минуты. Просто она считала себя обязанной писать мне из-за того, что между нами случилось. От этого поразительного открытия у меня моментами кружилась голова.
Весь обратный путь на пароме я просидел в закрытом салоне, забившись в кресло и включив плеер на полную громкость. Вот что бывает, когда хочешь ступить в одну реку дважды: еще не было двенадцати, а я, поджав хвост, тащился обратно.
Но в порту мне невероятно повезло. Я успел в последнюю минуту вскочить в уходящий поезд, двери которого уже закрывались. Контролер отчитал меня за то, что я не прокомпостировал билет. Сорок минут спустя я вернулся в отправную точку. Казалось, каждая физиономия на перроне говорила мне: «Ну что, повидал мир?»
В лифте я несколько раз глубоко вздохнул: сейчас на меня обрушится лавина вопросов, надо подготовиться. Открыв дверь и увидев на пороге меня, Сумира вытаращила глаза: «Уже обратно?» Я опустил голову и прошел мимо нее. Пробежал по коридору в гостиную. Широкие окна были открыты для проветривания. На балконе никого не было. «Тата нет дома», – услышал я позади. Я никак не мог привыкнуть к тому, что она называет моего отца «Тата». «А где он?» В ответ она театральным жестом развела руками.