Должно быть, этот ненормальный, не укладывающийся в голове, непонятно что творящий желтоглазый сумасшедший подвинулся в сторонку так, чтобы заслонить собой опешившего от такого поворота обесцвеченного мальчишку, совершенно случайно. Должно быть, он и делать этого не собирался — всего-то оступился, всего-то что-то еще в том же духе, но вышло это абсолютно случайно.
Случайно…
…же?
Человек в черном и вопрос его, и каждое блудливое слово, за которое можно было немало схлопотать, проигнорировал. Повторно окинул и самого мужчину, и припрятанного за его спиной болезного подростка подкисшим взглядом и, вынув из кармана прошитый бессонной сенсорикой конверт, развернувшийся под роспуском нескольких проволочных ниток во внушительный колонтитульный перечень, без лишних эмоций уточнил:
— Ваши имена?
— Четырнадцатый, — тут же — выдрессированная избитая собака, привыкшая подчиняться с полуслова и невесомо приподнятой для удара руки, раздражала и злила, но разрешения никогда не спрашивала, подавая скулящий голос по собственному зашуганному усмотрению — отчеканил Феникс. Виновато, дернувшись от резкого движения загораживающей спины, поглядел на чуть разочарованное лицо помрачневшего Джека и бессильно отвел взгляд, принимаясь остекленело разглядывать шматок синей в серый горошек просмоленной тряпки, задрапировавшей неподалеку очередной никуда не ведущий проход.
— Двести двадцать восьмой, — блеклым скрипучим голосом, досады в котором плескалось ничуть не меньше, тускло проговорил и мужчина, с недоверчивым недовольством наблюдая, как этот чертов уродец в трубках да заменяющих кожах, покопавшись в своём списке, что-то там нашел, кивнул и, протянув проклятую извращенную машинку к ним навстречу, заставил поочередно коснуться пальцами проглотившего экрана, оставляя подтвержденный синим индикатором отпечатанный след.
— Да, всё верно. Я вас вижу. Можете убирать руки. Вчера, выходит, поступили? Провиант уже получали?
Джек открыл было рот, собираясь — чуточку подторможенно, потому как иначе порой попросту не умел, да и сбалтывать даже такой ерунды, заранее не продумав должного ответа, не хотелось — вытрясти из того, кто не был, наверное, так уж виноват, но кого ненавиделось от этого ничуть не меньше, что-нибудь хоть сколько-то дельное, только вот безмозглый седой малец, до самой вскрытой душонки отстеганный ошейниками да поводками, вновь встрял первым, без спросу перебивая и выбиваясь вперед, где заслонить его уже никак, дьявол, не получалось.
— Вчера получали, сегодня еще нет. Потому и вышли из комнаты, чтобы попытаться что-нибудь… или кого-нибудь найти. Из тех, в смысле, кто сможет нам с этим… помочь.
— Хорошо, и это тоже верно. — Человек, оставшийся непосредственной честностью, которую не пришлось ни выковыривать, ни выбивать, удовлетворенным, кивнул и, убрав пиликающий данными конверт в карман, полез в заплечную сумку, выуживая оттуда плотно запечатанный полубумажный пакет — точь-в-точь как тот, что встретил их в комнате вчера. Протянул тот нехотя забравшему Джеку, делающемуся тем сумрачнее, чем дольше раздражающий фарс длился, пояснив: — Это ваша сегодняшняя порция. Будьте с ней бережнее и постарайтесь оставить что-нибудь и на следующий день, чтобы вновь в её отсутствие не страдать. Вы ведь делите одну комнату, правильно я понял?
Уинд согласно кивнул.
Джек, взвесив на ладони скудную подачку, в которой и одному-то жрать было нечего, хмыкнул с искривленной ухмылкой на всё таком же темном лице:
— А воды вы нам дать не хотите? Так ведь и сдохнуть недолго, скоро в горло ничего не пролезет, если мы так и продолжим глотать одну заканчивающуюся слюну… Хотя о чём это я… Не думаю, что вас наши простолюдинные мусорные проблемы беспокоят.
Если в первую секунду этот черный тип показался замешкавшимся и удивленным, то в секунду следующую тало-рыжие глаза сузились, вспыхнули заостренным пониманием, которое тут же, ошпарив и предупредив, перевоплотилось в ничего не выражающий прогорклый абсолют.
— У вас есть кран и есть вода, — льдисто отрезал он. — Пейте то, что поставили специально для вас, или не пейте вообще — меня это не касается, вы правы. Кроме того, советую припомнить, что время вашей прогулки практически подошло к концу, поэтому я вынужден настоять на том, чтобы вы заканчивали здесь и позволили мне в добровольном порядке сопроводить вас обоих обратно. Если не пожелаете пойти по-хорошему — уговоры закончатся и мне придется начать действовать иначе.
Джек, возможно, и впрямь воспротивившийся бы, да не видящий в том смысла, когда мальчишка рядом всем своим видом выражал позорное смирение и готовность по первому зову делать то, что ему скажут, в сердцах чертыхнулся, но, прихватив для надежности мелкого идиота за запястье, криво да чёрно кивнул, дернул на себя запнувшегося ослабелого Уинда, с тягучим отвращением пошел. Протащился, продолжая придерживать вяло перебирающую ногами мелюзгу за крепко зажатую в пальцах руку, вдоль трёх с половиной коридоров и еще двух неглубоких ответвлений, буравя злачную спину злачного конвоирующего ублюдка угрюмым железным взглядом, а затем, несколько огорошенный — где-то в глубине напряженных инстинктов он верил, что им врут да пытаются завести куда-нибудь не туда, — оказался под знакомой уже серо-паровой дверью, сбоку от которой притулилась на потертой стене небольшая выдолбленная скважинка постепенно ссыпающейся вниз крошковой трухи.
Он уже почти вошел в покинутую клетку, почти разлепил губы, собираясь быстро, пока помнил, прочеканить этот чертов код да улизнуть внутрь, дабы как следует потолковать с одним недалеким, чересчур послушным, вгоняющим себя из одной задницы в задницу другую малолетним тупицей, когда вдруг эта черная дрянь, должная свалить восвояси, но остановившаяся в нескольких шагах, обернувшаяся и недобро поглядевшая в сократившиеся желтые глаза, с чем-то до тряски нехорошим в голосе да на лице полюбопытствовала:
— Кто из вас, позвольте поинтересоваться, оказался таким умным, чтобы самостоятельно додуматься открыть эту дверь?
Он собирался признаться, этот безнадежный птенцовый кретин.
Вопреки одергивающему взгляду разбесившегося Пота, вопреки тому, что сам же видел, что делать этого нельзя, он всё равно собирался признаться и здесь; Джеку, чертыхнувшемуся сквозь зубы, едва хватило времени, чтобы опустить на разлепившийся обветренный рот тяжелую да смольную ладонь, как следует ту прижать, болезненно, но беспощадно натягивая верхнюю нежную плоть на передние резцы, и твердым, блеклым, тоже в свою очередь угрожающим рыком проговорить:
— Я. Я додумался её открыть, ясно? Я оказался настолько умным, и вы можете меня за это похвалить, хотя, давайте уж честно, как-нибудь и обойдусь. Это был я. А теперь нам, как вы сами недавно сказали, пора срочно возвращаться в нашу комнату, пока мы, по вашей же милости, не нарушили какое-нибудь из этих треклятых правил.
На этом он со звериной обреченностью оскалился, окинул трубочного человека раздирающим на мясо взглядом и, резко обернувшись к тому спиной, сбивчиво назвав заплетающийся на языке код да грубо перехватив пискнувшего мальчишку за шкирку, толчком вогнал того в раскрывшуюся ячейку их крохотного изолированного мирка.
☣☣☣
— Скажи мне, пожалуйста: ты настолько чокнутый, полоумный или попросту больной на всю голову, а, мальчик? — мрачно уточнил Джек.
Пройдя в комнатку, он стянул с ног старое подобие ботинок, в котором еще недавно шатался по помойкам да свалкам — обмотанные тряпками, ремешками да сырьевыми веревками полуразвалившиеся пустые подошвы, с горем пополам привязываемые к ноге, — и, устало выдохнув, свалился плашмя на смятую, всклокоченную, незаправленную кровать, подгребая под себя пахнущую сладковатым мальчишеским духом попользованную подушку.
— Почему ты… Что вообще… случилось такое…? Я вижу, что ты злишься, только не понимаю, на что… именно… Может, объяснишь мне…?
Уинд, в силу этой своей чертовой неубиваемой наивности, которую бы втоптать ногами в грязь да как следует покалечить, казался искренне сбитым с толку.
Неприкаянно помявшись на месте, он покосился краем глаза на временно не откликающегося мужчину, но, так ничего и не дождавшись, ощутив себя донельзя неуютно, в итоге только подобрал небрежно сброшенный Потом пакет со съестным и, еще разочек воровато поглядев по сторонам, сиганул с тем на худо-бедно, но создающую иллюзию некоторой отдаленности кухоньку. Уже даже почти вскрыл хрустящую в руках бумажонку, пусть и никакого особенного голода из-за всего этого нагнетенного не чувствовал, когда чужой голос резко и недовольно догнал, вторгся и сюда, непрекословно одернул: