Угроза собственному существованию мало беспокоила Джаспера, но Валенсия... Вчера он сбежал, а Валенсия осталась в номере. Она могла за себя постоять, безусловно, но слова фейри в экстатическом трансе оказались безжалостны — наемники картеля схватили ее под утро, уже в человеческом облике. Посчитали подружкой, у которой что-то не заладилось с таким прытким вампиром, косящим их людей направо и налево.
Единственная хорошая новость заключалась в том, что они ее не убили. По крайней мере, не убили вчера.
— То есть... — пробормотал Джаспер. — Они... они не знают, кто она. Думают, что я за ней прибегу?
— И ты прибежишь, — фейри, как пьяная, откинула назад голову, покачиваясь и говоря медленно, нараспев. — Ты прибежишь и умрешь, оживешь и умрешь снова. Кровь разольется рекой, и стадо пауков будет пировать на останках...
Конечно, подумал Джаспер. Конечно, он прибежит. Иначе и быть не может. И никакие там реки крови и стада пауков — причем тут пауки? — его не остановят.
— То есть это судьба, да? — спросил Джаспер безжизненно. Напоследок.
Он не хотел знать, получится ли у него. Фейри назвала место, и это главное. Она, все еще в трансе, не ответила на его вопрос про судьбу. Только вперилась взглядом в его удаляющуюся спину.
***
И вот так, после двадцати с лишним лет нежизни, Джаспер начал понимать своего покойного Сира — тот тоже примчался в клуб, не думая о последствиях, с одной только целью забрать свое. Да, им двигало собственничество и обида, тогда как Джаспера гнала вперед любовь и страх ее потерять, но все-таки... Слепая злость. Фатализм. Плевать, что скоро восход, плевать, что его попробуют остановить. Станет ли он таким же, как Сир? Будет ли считать, что все должны преклониться перед старой кровью и немедленно отдать ему все, на что он укажет? Пожалуй, нет, если рядом будет Валенсия, способная оторвать ему голову при первых попытках слишком высоко задирать нос.
...Но он все-таки зарвался. Уже зарвался. Это надо было признать. Чуть больше осторожности — и его возлюбленная бы не пострадала.
Джаспер не хотел думать, что будет, если она уже мертва. Он с трудом вернулся из слепой злости в зрячую и не собирался съезжать с катушек, повторяя судьбу Сира.
Поэтому нет, он не вломился в двери припортового склада, где представители картеля принимали и фасовали товар. Не стал орать, требовать и обещать кары небесные. Не добился того, чтобы его расстреляли в упор.
Вместо этого он тенями пробрался вдоль стен и влез на крышу, откуда печально обозревали окрестности два парня с винтовками. Скорость, тишина и холодная, холодная ярость позволили ему остаться незамеченным — парни не успели даже вскрикнуть, не то что выстрелить. В передатчик одного из них он сказал дежурное «все чисто». Голос по ту сторону ответил, что должен бы появиться уже этот упырь с протезами — мол, команда, посланная к фейри, не отвечает, а значит, стоит ждать гостей. Упырь с протезами предложил ему подняться и посмотреть самому, на миг отвлекшись от горла второго стрелка.
На удивление, тот послушался — вышел в компании еще одного, неспешно, вразвалочку, будто бы совсем не боясь Джаспера. В другой раз Джаспер добился бы того, чтоб эти двое обоссались от страха, но не сейчас.
Холод, холод, холод... Он должен мыслить трезво.
Поэтому да, его действительно не расстреляли в упор. Он убил еще двоих быстро и тихо — и вот уже потом его расстреляли. В спину.
Как оказалось, картель не обошелся сторожами на крыше — несколько человек шныряли по порту, высматривая Джаспера. Как раз вернулись к контрольной точке, когда он вырывал железными пальцами кадык их товарищу.
Полсотни пуль его не убили, как и Сира.
Но затормозили достаточно — как и Сира.
Его не оставили на земле до восхода, впрочем. Не сделали из него гигантского огненного слизня. Наоборот, занесли на склад. Сказали что-то про лейтенанта, который появится завтра. Он, мол, сам должен разобраться — то ли доставить Джаспера наркобарону, то ли убить красочно, живописно, в назидание другим трупоедам, возомнившим себя героями. Джаспер рассмеялся бы — не был он никаким героем, просто искал, как бы пожрать без вмешательства копов — но недавно выпитая кровь шла горлом, вверх, заставляла захлебываться и бесконечно харкать.
А потом наступило утро.
Джаспером овладел привычный ступор — последствие ранений и выкатившего на небосвод солнца — так что проснулся он не сразу, хоть и пытался, честно пытался держаться на плаву, побороть дрему, перестроить внутренние часы. От Сети его, конечно, отрубили, но интерфейс линз все еще показывал время и дату. Выходило, сейчас два часа дня, до заката осенью в Бухте — еще часа четыре минимум, а скорее, все пять. Самое поганое время, удивительно, что он вообще смог...