Пушка и правда была странная – подвешенная к ремню, она свисала до середины бедра.
– Не знаю. Какой-то долбаный револьвер. – Майкл подал его Эстелле, и она взялась за рукоятку.
– Это «Люгер» – ему по крайней мере лет сорок. – Она взвесила револьвер на ладони, потом проверила магазин: – Всего две пули. И вид такой, будто его не чистили со времен войны… где взял?
– У одного из моих сыновей – отнял: сказал, чтоб и думать забыл о пушке или пристрелил меня из нее! Упрямая дрянь! Не сомневаюсь, он уже накопил на «Калашникова» или на какой-нибудь из разрекламированных автоматов вроде «АК».
– «АК-47» и есть «Калашников». Ты можешь достать в Манчестере такую пушку?
– Думаю, да. – Майкл пожал плечами. – Даже копы сумели найти парочку «Узи». Слушай, тебе ведь нужна пушка, возьми эту. Не могу ее больше видеть. Маленький ублюдок наверняка уже раздобыл новую – и он точно пристрелит меня, когда я в следующий раз попытаюсь отнять у него оружие.
Эстелла затолкала «Люгер» в сумку. Придется разобрать его, не хочется попасть в неприятности из-за куска ржавого железа. Если верить газетному сообщению, при налете на ресторан стреляли из автоматов. Хорошо бы добыть один, пусть самый завалящий. На худой конец, дробовик или «Смит-энд-Вессон». Пока же все, что у нее было, – это «Люгер» двухразового действия и ни единого шанса найти пули, которые подошли бы к допотопному нацистскому калибру. То еще везенье – и все-таки она верила в свою счастливую звезду. Эстелла задумалась и долго молчала, тихонько посвистывая сквозь зубы. Можно, пожалуй, посмотреть на ситуацию с другой стороны. Она слышала, что многие называют «Люгер» классикой, шедевром тевтонского инженерного искусства. Эстелла была бразильской гражданкой, а бразильцы высоко ценят германские конструктивные решения – настолько высоко, что запустили в производство «фольксваген». Хотя вообще-то единственное, что связывало Эстеллу с Бразилией, – это ее пластический хирург в клинике в Рио.
Она благодарно улыбнулась Майклу.
– Может, захочешь пойти со мной на показ сегодня вечером? Там будут две модели, очень популярные в городе, – я уверен, тебе понравится.
Майклу, кажется, было плевать на то, что их увидят вместе.
– Неплохо, но сначала я хочу наведаться в спортзал.
Майкл пожал плечами:
– В спортзал?
– Я привыкла тренироваться. У тебя найдется для меня одежда?
– Спортивный костюм? Или трикотажная майка?
– Может, есть боди?
Глава девятнадцатая
Джанк проталкивал мешок в дверь, пытаясь не разорвать тонкий полиэтилен о перила, и пыхтел от усердия – он не думал, что его видеопленки окажутся такими тяжелыми. Спасибо легавым – сложили их в черный мешок для мусора. Пленки, лишившиеся футляров, скорее всего были испорчены, но Джанк все-таки получил назад свои записи. Их не отнесли в просмотровый зал для передачи полиции нравов. Инспектор Грин сдержал обещание и вернул пленки, как только они закончили разговор о таинственном воскрешении Пола Сорела в ипостаси бразильянки.
Джанк сказал себе, что разборка и каталогизация могут подождать. Записи были трудом половины его жизни – он коллекционировал бесчисленные фрагменты телепродукции всего мира. И все-таки он не собирался тратить на них время сейчас, когда вся его жизнь так дико перевернулась меньше чем за двадцать четыре часа. Что дальше? Что ему делать? Бежать?
Такое решение имело ряд преимуществ – Джанк это понимал, но возникали и определенные сложности. Ему следует хорошенько взвесить варианты – выбрать правильный маршрут бегства. Может, придется оставить Манчестер и приземлиться в каком-то другом городе или даже в другой стране. Тут были и свои плюсы – например, реальная возможность освободиться от Джона Берджиса.
Второй вариант – внутреннее бегство: он мог на все плюнуть и забаррикадироваться в квартире.
В первом случае ему придется на время исчезнуть, изменить образ жизни, а это станет бегством и от самого себя. Джанк попытался детально обдумать еще одну возможность – просто выйти из игры, отправившись в путешествие по бессмысленной стране кайфа. В эти дни только травка и спиртное восстанавливали его силы, но все же не забирали настолько, чтобы унести далеко от реальности, в конце концов он всплывал на поверхность. Кроме всего прочего, у Джанка были определенные обязательства: то ли от ненависти к себе, то ли от безразличия он давно принял решение о единственно возможном для себя образе жизни и должен был соответствовать ему. Существовала, наконец, еще одна причина остаться: нужно было помочь Терезе.
Ему нельзя бежать – по крайней мере до тех пор, пока Тереза не выпутается. Значит, придется действовать. Он не может торчать в своей квартире, дожидаясь, когда нагрянут Берджис или Бернард и снова примутся вытрясать из него душу. Джанк оставил тяжелый мешок на полу в гостиной (теперь, куда бы он ни пошел, придется таскать кассеты с собой) и поднялся в спальню.
Он начал собирать вещи: бросал шмотки в сумку для инструментов, потом выкидывал, передумав. Отбракованное оставалось валяться на полу. Джанк мотался по комнате, громко приговаривая:
– Кто дома? А кого нет дома? Ведь это всего лишь хреновая ночлежка, уж ты поверь.
Нет, нет. Надо кончать с этим дурацким настроением. Прищурившись, чтобы сконцентрироваться, Джанк взял себя в руки. Пять минут спустя, застегнув молнию на сумке, он двинулся вниз по лестнице. К тому времени, когда Бернард и его подонки вернутся сюда, Джанк уже заляжет на дно. Он знал, что с квартирой можно попрощаться: увидев, что его нет, они оставят выбитую дверь открытой, и за несколько часов храм Джанка будет осквернен.
Неожиданно в дверь позвонили. Джанк судорожно соображал, стоит ли открывать. Бернард или Берджис? Кто бы ни стоял за дверью, он позвонил снова, не сдаваясь. Джанк подумал, что Бернард или Берджис вряд ли стали бы звонить дважды, и открыл дверь – на пороге нарисовался худой парень.
Джанк оглядел его с ног до головы:
– Ты кто? – И опять окинул изучающим взглядом: – Водил компанию с Йеном?
– Да, – кивнул тот.
– О нем говорить не стану, ничего не спрашивай – и так одни проблемы.
– Я работал вместе с ним, в турагентстве. Когда узнают, в любой момент потянут на допрос. Можно, я войду?
Джанк хотел было сказать, что уходит, но парень добавил:
– Мы должны дождаться Терезу.
Парень назвал свое имя – Каузи. Джанк впустил его, вышел за дверь и проверил, действительно ли он пришел один. Каузи ходил по гостиной, разглядывая стоявшие на полу телевизоры и фотографии на стенах. Джанк использовал стены, когда раскадровывал видеозаписи, добиваясь нужной последовательности в монтаже и фотоколлажах, так что обоев почти не было видно. Каузи расхаживал вдоль стен, как по картинной галерее, листал комиксы, пытаясь разгадать творческий замысел Джанка. Он задержался перед поляроидными снимками, сделанными с экрана телевизора: фотографии, посвященные боевым искусствам, перемежались изображениями вальсирующих пар, которые Джанк скопировал в библиотеке. Наверху над каждой серией Джанк проставлял номера и кодовые названия кадров, которые потом собирался скомпоновать: велосипедные завалы 105, волнующаяся толпа 36, девушка-с-девушкой 275.
Джанк наблюдал за Каузи и говорил себе: с этим парнем что-то не так. Он заявил, что ему позвонила Тереза, дала адрес Джанка и велела ждать ее здесь. Значит, она в безопасности. Или Каузи явился, чтобы подставить его. Снова два варианта, опять придется думать! Но Джанк был уверен – дело дрянь.
Тут ему пришло в голову объяснение: может, парень напрягается из-за допроса?
– Значит, в полиции с тобой еще не говорили? – спросил он.
Каузи оторвал взгляд от стены и отрицательно покачал головой:
– Я смылся, когда они стали всех сгонять в кучу.