Альпинист может хотеть избавиться от лишнего груза и опасности, связанной с тем, что он удерживает на веревке другого человека, и может знать, что если он ослабит хватку, то действительно избавится от груза и опасности. Альпинист может так разволноваться из-за убежденности и желания, что действительно ослабит хватку, но может так случиться, что он не принимал решения делать это и не сделал это умышленно[5].
Убеждения и желания могут быть причинами для действия только в том случае, если они непротиворечивы. В них не должно быть логических, концептуальных или прагматических противоречий. Сначала я буду обсуждать критерий непротиворечивости применительно к убеждениям, а затем, уже несколько подробнее, – применительно к желаниям.
Оценить непротиворечивость убеждений нетрудно, по крайней мере на довольно поверхностном уровне, на котором мы делаем допущение о том, что убеждения уже были выявлены. На более глубоком уровне мы должны принять утверждение Дэвидсона о том, что выявление убеждений человека и оценка их непротиворечивости неразделимы. Процесс вменения убеждений должен следовать допущению о том, что они более или менее непротиворечивы[6]. Но как только мы установим точку отсчета или основу для общей непротиворечивости, можно поставить вопрос о локальной противоречивости в убеждениях. Дальнейшее верно только при этом условии.
Мы можем рассматривать убеждения либо как субъективные оценки вероятности, либо как нечто в своем роде, sui generis. При первой интерпретации непротиворечивость будет означать просто соответствие законам вероятности: частичные вероятности исключительных и исчерпывающих событий в сумме дают единицу, вероятность сочетания любых двух из них равна нулю и т. д. Аналогично вероятности составных событий должны иметь такое отношение к вероятностям элементарных событий, при котором, например, конъюнкция независимых событий имела бы вероятность, равную продукту составляющих событий.
Если брать убеждения sui generis, то очевидным критерием непротиворечивости может показаться следующий: набор убеждений будет непротиворечивым, если имеется возможный мир, в котором все эти убеждения являются истинными, то есть если из них нельзя вывести противоречие. Яакко Хинтикка, однако, показал, что этого недостаточно[7]. Его критерий: убеждения непротиворечивы, если существует возможный мир, в котором они все истинны и в них верят. Потребность в последнем условии возникает в случаях убеждений высшего порядка, то есть убеждений об убеждениях. Например, одно время говорили, что у Нильса Бора над дверью висела подкова. Когда его спросили, правда ли он верит в то, что подкова приносит удачу, он ответил: «Нет, но мне сказали, что она приносит удачу даже тем, кто в нее не верит»[8]. Если эту историю немного подкрутить, то она предстанет в следующем виде:
1) Нильс Бор верит, что «подковы не принесут мне удачи».
2) Нильс Бор верит, что «подковы приносят удачу тем, кто не верит в то, что они принесут им удачу».
Между убеждениями, заключенными в кавычки в (1) и (2), противоречия нет, но оно появится, если к ним мы добавим само (1). Таким образом, если допустить (а я думаю, что следует это сделать), что нам хотелось бы распознать некую систему убеждений как противоречивую на интуитивных основаниях, нам нужен комплексный критерий, который даст результат, согласующийся с интуицией.
Для задания критерия непротиворечивости для желаний мы должны сначала внимательнее приглядеться к характеру действия, о котором идет речь. Грубо говоря, действие может рассматриваться либо как делающее что-то, либо как вызывающее что-то. Когда я беру яблоко из чаши с фруктами, я не запускаю каузальный процесс во внешнем мире: я просто это делаю (своевольно). Наоборот, когда я разбиваю окно, бросая в него пепельницу, я вызываю изменение в мире, запуская каузальный процесс, который вскоре становится независимым от моей воли. (Да, при другом описании эти характеристики можно поменять местами, но меня сейчас интересуют описания, в которых действие выполняется намеренно). Объяснения приведенных действий нельзя совершенно уподобить друг другу, хотя оба подпадают под общую схему рационального действия. Я хочу яблоко и беру его: этим все сказано. Рискуя показаться занудой, я могу добавить, что я верю в то, что там есть яблоко. А если я хочу получить более сильную форму объяснения, я бы также сказал, что яблоко в данный момент является тем, что я больше всего хочу по сравнению с другими вариантами, которые я считаю доступными. Короче говоря, я предпочитаю яблоко. Нет необходимости идти дальше и добавлять (ложно), что я беру яблоко для того, чтобы вызвать некоторое ощущение в моих органах вкуса или чтобы максимизировать определенное ощущение. Это было бы истинно только в нестандартных случаях. Однако я должен добавить, что ощущения вкуса могут обладать объяснительной силой с одним промежуточным шагом: они участвуют в образовании и подкреплении предпочтений. На них можно ссылаться при объяснении моего желания, но не при его описании (см. также II.10 ниже).