Она не чувствует облегчения, тревоги или радости избавления — на самом деле ничего не чувствует, просто лежит, глядя в окно, которое показывает тот же фрагмент чистого, но немного потемневшего неба. Снизу доносятся шипение и мерное постукивание деревянной палочки по дну сковороды, потом эти звуки внезапно стихают. Похоже, что-то отвлекает Пита от приготовления еды, и Анна представляет, как он, услышав сигнал о новом имейле в ящике, проверяет телефон. Он прочитает отправленное ею письмо, и тепло пополам с облегчением охватят все его существо, когда он подсознательно поймет, что Анна выбрала гораздо больше, чем ужин с друзьями, — она выбрала его.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Пять дней небеса сияли голубизной, но с началом новой недели небо сереет и прячется за тучами. Однако Анне все равно; она просыпается рано и в том же энергичном настроении, в котором провела все выходные. Еще нет и восьми часов, а она уже садится на Килберн-Хай-роуд в автобус, верхний этаж которого заполнен красочным строем уборщиков и строителей, а не обычными офисными клерками в деловых костюмах. Уж на этот раз Анна точно придет на работу раньше Ингрид. Когда автобус, урча, кашляя и двигаясь рывками, добирается до центра Лондона и здания вокруг становятся высокими и серыми, под стать небу, девушка обдумывает, что сказать Стюарту об интервью, и решает сообщить, что путь был тернист, но в конце концов она добралась до цели.
Войдя в офисное здание, она стремительно шагает через пустой атриум и поднимается в лифте на третий этаж, где находит Ингрид: та сидит, подогнув одну ногу под себя; на голове наушники; пальцы, как всегда, бегают по клавиатуре.
— Твою мать, — говорит Анна, с досадой бросая сумку на стул. — Ингрид снимает наушники и приветствует ее лучезарной улыбкой. — Живешь ты здесь, что ли?
Ингрид объясняет, что в Канаде такое начало дня ранним не считается, а выходные она провела не в офисе, а «с языком на плече» предавалась развлечениям по всему городу — надо же было отметить как следует отъезд Сэма из Британии. Когда Анна снимает пальто и усаживается за свой стол, Ингрид рассказывает об ужине на последнем этаже небоскреба около станции метро «Ливерпуль-стрит». У Анны появляется нехорошее предчувствие — небось сейчас опять придется смотреть фотографии, и этот момент не заставляет себя ждать: Ингрид хватает телефон и демонстрирует снимки. Анна невольно испытывает зависть, увидев панораму города с такой высоты, а также Ингрид и Сэма, окруженных другими улыбающимися парами, которые сидят за столом, уставленными вычурными тарелками с азиатской едой, почти в километре от земли.
— А у тебя как дела? Хорошо провела выходные?
— Прекрасно. Просто замечательно.
— Еще бы! Последний уик-энд перед тридцатилетием! Надеюсь, отрывалась без удержу?
Анна собралась было ответить, но придержала язык. Последний уик-энд перед тридцатилетием? Она и не думала дне рождения с такой точки зрения. Вот бы Ингрид удивилась, узнав, что она работала над статьей, убирала квартиру, открывала чемодан и проводила время с Питом; самый экстравагантный поступок, который она совершила, — пробежка.
— Ничего сверхъестественного. У тебя никогда не случалось приятных выходных без из ряда вон выходящих событий?
Ингрид кивает и так энергично говорит: «Конечно», что Анна не верит ей. Анна хочет рассказать о том, что совершила открытие, выяснив, наконец, для чего придуманы выходные, и о том, какой из-за этого она испытала душевный подъем, но не знает, как начать. Она с огорчением понимает, что вчерашняя уверенность — так же, как блаженная удовлетворенность — уже увяла; теперь это чувство отходит в прошлое, становится достоянием памяти. Анна представляет Пита за приготовлением утки, но этот образ больше не вызывает у нее глубоких эмоций; вместо этого она ясно видит над головой бойфренда сияющее число 70.
— Но следующие выходные особенные, да? — говорит Ингрид. — Жду не дождусь. Будет очень весело.