— У меня уже есть полноценная работа.
— О да, конечно, — презрительно роняет он. — Но мы сейчас говорим о настоящей журналистике. А она требует жертв.
— Вот именно, жертв. А мне ведь нужно на что-то жить. Вообще-то моя работа не так уж и плоха. У меня много возможностей для маневра. И кроме того, что я буду есть?
— Так начинают многие журналисты-фрилансеры. Тебя заметят и начнут предлагать сотрудничество. Это обязательно окупится.
— Подозреваю, что на тех самых журналистах-фрилансерах не висит ипотека.
Джефф снова бросает взгляд в окно, затем пристально смотрит на Анну, прижав к губам длинные пальцы, словно оценивая, может ли ей доверять.
— Знаешь, кое-что ты можешь сделать, — и он наклоняется к ней через узкий стол, — а я тебе в этом помогу. Пойдем, так сказать, кратчайшим путем, — он рассказывает, что есть способ собрать больше подписчиков с помощью лазейки на сервере «Твиттера», которым пользуются многие. — Это называется «прочесывать». За пару минут твой рейтинг подскочит до тысячи или двух подписчиков, — он щелкает пальцами.
— Ты говоришь о фиктивных аккаунтах?
— Да ты что! Мое предложение гораздо лучше. Это реальные люди, только они не будут знать, что подписаны на твою страницу, — Джефф увлекается этой идеей, и в глазах у него играет озорной огонек.
— Попахивает какими-то махинациями. Это опять связано с твоей «трубой»?
— Строго говоря, все так или иначе связано с «трубой». Но никакого мошенничества тут нет. Многие прибегают к этому приему, чтобы вывести свою работу на новый уровень. И ради себя самой ты обязана сделать то же самое.
Анна снова интересуется, о чем именно, черт возьми, он толкует, но Джефф отвечает, что не хочет вдаваться в подробности, и ловко меняет тему, сообщая, что ему очень нравится Мозамбик, хотя однажды его там похитили. Анна проявляет заинтересованность, и он начинает на удивление залихватское повествование: в девяностые он работал в Малави в газете Lilongwe Herald, которая выходила не регулярно, а по мере готовности. Из-за поломки типографской машины всю работу приостановили на месяц, и Джефф путешествовал автостопом по соседнему Мозамбику, намереваясь по пути обучиться серфингу. В одном городишке на побережье он искал попутку, и в баре, где он пил колу, к нему подкатил молодой парень в невероятных туфлях на платформе и сказал, что может договориться для него о машине на утро и о ночевке. Он купил Джеффу еще колы, потом еще и позвал друзей, которые окружили его в баре и упорно называли Джоном.
— Каждый раз, покупая мне новую колу, они обещали, что это последняя и, когда я ее выпью, меня устроят на ночлег, а утром подгонят машину. Наконец я заподозрил неладное и вежливо попытался уйти. Но они толкнули меня назад на скамью и велели допить колу. Это продолжалось несколько часов, до двух или трех ночи. Наконец мы оказались на улице: якобы направлялись к автовокзалу, чтобы найти там водителя, который меня подвезет. Но вместо этого меня привели в другой бар и снова купили колу. В общей сложности я выпил, наверно, банок двадцать кока-колы. Потом они потеряли бдительность и отпустили меня в туалет, я вылез через окно и спасся бегством.
— Вряд ли это можно назвать похищением.
— Честное слово, эти типы внушали ужас. Все в туфлях на платформе. Вели себя как персонажи «Заводного апельсина», только черные. Я даже бросил там свою сумку. Но все кончилось хорошо. Бывали передряги и похуже.
И Джефф рассказывает столь же колоритную историю о том, как в Кашмире он обкурился, ночью поехал кататься на лодке по озеру, прибился к пакистанской территории и внезапно оказался в свете прожектора, а двадцать пограничников со сторожевого катера направили на него оружие. А в Парагвае его арестовали и обвинили в шпионаже, но отпустили благодаря вмешательству парикмахера, которому он оставил хорошие чаевые. Рассказывая, Джефф размахивает руками, и Анна завороженно следит за тем, как парят и падают вниз его длинные точеные пальцы. Она переводит взгляд на его лицо и в тонких морщинах, прорезавших кожу вокруг глаз, видит свидетельство не столько возраста, сколько опыта. Он жил полной жизнью. Эта мысль поражает Анну, как откровение, и она ощущает вихрь в желудке, как будто его содержимое кто-то размешивает. Вероятно, она начинает пьянеть, но, даже придя к этому заключению, делает еще глоток, и Джефф наполняет ее пустой бокал.
— Ты много путешествовал, — замечает Анна, когда он наконец умолкает.
Это потому, отвечает Джефф, что его всегда отвращал оседлый образ жизни, и Анна с радостью чувствует побуждение рассказать о себе. Говорит, что в двадцать с небольшим была такой же; все ее университетские друзья, бывшие идеалисты и травокуры с левыми взглядами на последнем году обучения внезапно стали подавать документы на получение последипломного юридического образования и в магистратуру, видимо, чтобы оправдать свое обучение в дико дорогих частных школах. Но Анну вполне удовлетворяла праздная жизнь. После защиты диплома она переехала в Лондон, подрабатывала в разных местах, пыталась запустить какие-нибудь проекты, а в основном била баклуши. Сверстники после окончания университета жаловались на тоску, а она была всем довольна. Возможно, это вообще самый счастливый период ее жизни, и продлился он изрядно, лет пять, а кульминацией стала полугодовая поездка в Сан-Франциско, где она жила у сестры отца.