— Даже пять лет — это ерунда, — вставляет Джефф. — У меня такой период еще не закончился.
— С другой стороны, — продолжает Анна, — приличная работа обеспечивает хороший отпуск. Можно пуститься в настоящие приключения. Поехать на Филиппины, в Новую Зеландию, в Исландию.
— Но всего лишь один или два раза в году. Этого никак недостаточно. А можно всю жизнь превратить в увлекательный отпуск.
— Я же не миллионерша.
— А я не имею в виду, что надо в буквальном смысле скакать с самолета на самолет. Отпуск — это не место назначения, а настроение, установка, способ взаимодействия с окружающим миром. Не просто отлучка с работы; ты можешь быть в отпуске и одновременно зарабатывать деньги. А это возможно где угодно: во Франции, в Италии, на шотландском острове. Даже в Воксхолле.
Джефф снова отворачивается. Услышав про Италию, Анна вновь вспоминает свои мечты о скромной жизни на вольных хлебах в Средиземноморье на вилле с белёными стенами и патио, и ей приходит на ум, что он рисует в воображении то же самое, и над головой у него вспыхивает число 81. Ей хочется спросить, бывал ли он в Греции, но Джефф разворачивается и подает знак официанту.
— Вино закончилось. Хочешь еще?
Анна смотрит на пустой бокал, на пустую бутылку и в первый раз за этот вечер пытается проанализировать свои ощущения. Может, разумнее встать и уйти? Но она тут же прогоняет эту мысль. Ей интересно с Джеффом, в его обществе час пролетел как пять минут. Но она не хочет просто сидеть здесь и напиваться. И Анна говорит:
— Не надо больше вина. Я бы хотела, ну… пойти куда-нибудь.
Джефф щурит глаза; ой, он может подумать, что она намекает на продолжение вечера в постели. А ведь так оно и есть.
— Я всю жизнь сижу на месте, — торопится она развеять его подозрения. — На работе, дома, в барах. Хочу подвигаться. Сто лет не танцевала.
— Хочешь пойти танцевать?
— Ну это так, для примера.
— Хорошо. Давай подумаем. Где мы? На Стрэнде. Та-ак, — он смотрит вниз и неестественно застывает. Затем кивает и говорит: — Придумал. Как раз то, что нужно; и идти недалеко. Тебе понравится.
Принесли счет, и Джефф отсчитывает на стол много двадцатифунтовых купюр, затем дает десять фунтов официанту в руки. Это наталкивает Анну на воспоминания, и, слезая со стула и следуя за Джеффом к выходу, она обращается мыслями к привычке отца всегда и всюду оставлять чаевые; однажды он даже дал два фунта парню в забегаловке на автозаправке всего лишь за то, что тот придвинул к ним поднос с едой.
Они идут на восток, к Олдвичу. Небо похоже на провисшее белое одеяло, дует ветерок, теплый, влажный и неугомонный. На улицах многолюдно, и Анну легко могут заметить знакомые или коллеги, но она самым глупым образом считает себя невидимой, словно находится в параллельной вселенной. Она вспоминает, как смотрела днем видео, и уподобляет красный бегунок осознанности своих действий, а серую дорожку — замыслам и целям, придающим этим действиям смысл; похоже, эти две линии ползут по времени вместе, красная и серая в одной упряжке, последняя прокладывает путь, который тут же пожирает первая; это все равно что каменные плиты, уложенные непосредственно перед тем, как на них опускается нога. Она улыбается своим мыслям и говорит:
— Что-то я окосела.
Джефф смеется и берет ее за руку.
Они переходят Ланкастер-плейс, и Анна испытывает разочарование: Джефф ведет ее через арочный вход в Сомерсет-хаус.[18]
— Не беспокойся, — говорит спутник, словно подслушав ее мысли, — в музей я тебя не поведу.
Они пересекают внутренний двор и проходят через открытые двери в южное крыло, где Джефф увлекает Анну налево мимо знака «Посторонним вход воспрещен». В конце коридора они поворачивают к восточному крылу и через двустворчатые двери следуют к лестнице. Спускаются на четыре пролета и оказываются на последней, полуподвальной площадке, от нее отходит коридор с пластиковой плиткой на полу и электрическим проводом, проложенным вдоль пустых белых стен.
18
Историческое общественное здание, где располагаются государственные учреждения и музеи.