«Куда денешься, – подумал я вяло, – планета укутана атмосферой, как тёплым одеялком, а в ней все-все, от бактерий до слонов и гигантов мысли, плавает, как взвешенный раствор, чутко откликается на любое изменения давления, температуры и вообще на всё».
Невдалый выбрал место рядом с Лысенко, зевнул и сладко потянулся в шезлонге, но суставы хрустнули сухо и предостерегающе, словно и ему уже за семьдесят.
Он нахмурился, перетащил своё устройство для возлежания ближе ко мне, лёг и сказал успокаивающим голосом:
– Брось… Сейчас хорошо, верно?.. Чувствуй. Или уже совсем разучился?.. Это же так волнительно, будто почвенники в самом деле в чём-то не совсем дураки набитые, хотя, конечно, дураки. Набитые. И круглые, как колёса «КамАЗа».
– Как у детского велосипедика, – уточнил Грандэ. – До камазовских расти и расти.
Я помалкивал, странная прелесть в таком нелепом занятии. Первобытные люди у костра, справа тянет тем особым ароматом, что дают только ломтики мяса на прутиках, называемых шампурами, пристроенных над россыпью кроваво-красных углей, откуда старательно выловили тлеющие кусочки берёзовых поленьев.
Невдалого мне не видно, лежит со стороны головы, пришлось чуть извернуться, но и то вижу только одним глазом.
– «И вечная весна», – проговорил я медленно. – Жаль, мы не вечные… Уже уходим. Но хорошо бы сплясать напоследок. Ты как?
Он повернул голову в мою сторону.
– У тебя что, проклёвывается нечто?
– Да, – признался я. – Всю жизнь вынашивал. Ну, почти всю… А сейчас как раз время и возможности.
– Какие?
Я сказал загадочно:
– Всё на кон. Сколько нам осталось? Два-три года? Ты здоровый, ещё лет десять протянешь… А я подумал, что лучше сгореть, чем гнить, раз уж забрезжил шанс.
Его глаза сощурились, а голос стал тише:
– Зачем такие высокие слова?
– Ты всегда всё хватал на лету, – сказал я.
Он помолчал, буркнул:
– А мне и в моём мире хорошо. Я вообще там уже барон, а скоро и в короли пойду.
Я ответил так же тихо:
– Помнишь, я говорил, что хорошо бы такую байму, чтоб и сам движок менялся?
Он хмыкнул.
– Это была бы революция!.. И можно бы всю жизнь…
– Я это сделал, – ответил я шёпотом. – Семь лет разрабатывал, да и помогли такие же чокнутые. Так, на будущее. Вы все по бабам, а я корпел над движком, которому не было применения, я знал, только надеялся на будущее. И, кто бы подумал, время – вот оно, на пороге!
Его взгляд стал острым.
– Из-за квантовых? Их сейчас клепают, как жестяные миски для пуделей… Но всё-таки…
Я прервал:
– Рискнёшь?
Он помолчал, не сводя с меня тяжёлого взгляда, наконец буркнул:
– Надо подумать.
Лицо оставалось недовольным, даже некая злость в глазах, что и понятно, пытаюсь вытащить из тёплой норки в большой и опасный мир, но упирается не слишком уж, понимает, засиделся, пора бы поискать норку потеплее и поширше.
Сердце моё стукнуло пару раз чуть чаще и без боли, тоже довольное, что такой гигант может войти в мою постоянно пополняемую команду. Значит, и его уже начинает тяготить жизнь, в которой ничего не меняется.
Глава 3
Лысенко, повернулся в мою сторону в прогнутой до земли ткани шезлонга, уже без рубашки, мускулатура красиво смотрится на мощном теле, ему тоже удаётся выглядывать над краем только одним глазом.
– О чём речь? – спросил он заинтересованно.
Я проговорил медленно:
– Пришла пора, Дима. Надо делать супербайму. И чтоб не тупая китайская гриндилка, а всё разнообразие и богатство европейской.
Он поморщился, словно вместо лимонада хватил уксуса.
– Погоди-погоди!.. Я часто слышу это насчёт тупого китайского или корейского гринда. Раньше сам кивал и поддакивал, а когда стал старше и ещё старше, в голову начали приходить уже и умные мысли. Чего улыбаешься? Пифагор был чемпионом Олимпийских игр по кулачному бою!
– Ты наш Пифагор, – согласился я.
– Гринд, – сказал он с жаром, – это незаметное приучение подрастающего поколения к ежедневному повторяющемуся труду! Никому из нас очень даже не нравится монотонная работа, все нетерпеливые, но зато гринд даёт успех! Хотя нам хочется, чтобы всё легко и быстро, верно?.. Вот китайцы, приученные к однообразному труду, и начали обгонять Европу с её капризами и завышенными запросами.
Я сказал с неловкостью:
– Ну да, ты хоть и с мускулами, но понимаешь, что в одну и ту же можно годами, но для молодёжи это не…
Он снова прервал:
– Шеф, ты смотрел статистику?.. Если даже в Индии и Китае не срабатывают меры по поддержанию семьи, то что про Америку, Европу и Россию?.. Один ребёнок на семью уже ого-го и невесть какая жертва на благо общества! Так что игрунов уже сейчас половина взрослых, а лет через десять-двадцать будет процентов семьдесят-восемьдесят!