За предыдущие годы мы с Клэр всего раз побывали в заводи. Но в ту зиму не прошло и двух недель со дня нашего возвращения в Бюржо, как Олдриджская заводь сделалась центром событий, которым суждено было изменить всю нашу жизнь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На пятницу 20 января метеослужба предсказывала сильный зюйд-ост. На островах Бюржо это означает весьма неприятный шторм, и братья Ганн торопились поскорее убраться из залива Га-Га. Небо низко нависло над морем, налетали порывы ветра со снегом; к полудню братья выбрали последнюю сеть. Отряхнув лед с вязаных рукавиц, они завели свой пятисильный «атлантик» и, тарахтя, направились к протоке, ведущей в Олдриджскую заводь. Китов они в тот день не видели, и, когда лодка вошла в узкую протоку и братья, заглушив мотор, принялись отталкиваться шестами, Кеннет заметил, что киты, должно быть, тоже слышали прогноз.
— Поняли, что непогода загонит сейнеры в гавань, и теперь спокойно пасутся за островами.
— Пусть себе пасутся на здоровье, — отозвался Дуглас, озабоченно глядя на грозно потемневшее небо.
Пока ветер гнал лодку через заводь, братья торопливо потрошили свой небогатый улов. Они справились за час. В проливе, который ведет из заводи в залив Шорт-Рич, их встретили мощные валы прибоя. Лодку бросало то к одному берегу пролива, то к другому, и Кеннету приходилось веслом отпихивать ее от камней. При этом он заметил, что вода в проливе кишит сельдью.
— В жизни такого не видел, — вспоминал Кеннет. — Там было столько рыбы, что она нас чуть обратно в заводь не унесла. Сельдь шла сплошным потоком, словно за ней сам дьявол гнался. Может, тем сельдям и вправду казалось, что они от черта бегут; во всяком случае, выйдя в Шорт-Рич, мы сразу увидали два фонтана возле самого острова Фиш-Рок. Похоже было, что киты охотятся вовсю.
Еще несколькими днями раньше братья Ганн заметили, что, хотя Олдриджская заводь почти отрезана от моря, ее явно облюбовали косяки сельди. Братья объясняли это тем, что сельдь пытается найти убежище в таких местах, куда рыболовные суда не могут за ней последовать. Так или иначе, во время прилива Олдриджская заводь кишела сельдью, часть которой с отливом уходила в море.
Вопреки зловещему прогнозу ветер в ту ночь был «умеренный»: анемометр у нас на крыше показывал сорок узлов, и, ложась спать, мы с Клэр слышали, как волны с гулом бьются о скалы в соседней бухте Маст-Ков. Еще до наступления утра ветер зашел к северу, небо прояснилось, и волнение начало успокаиваться.
Братья Ганн, усердные рыбаки, кормильцы большой семьи, с рассветом отправились проверять свои сети. В самой Олдриджской заводи они не заметили ничего необычного, но, выходя из протоки в залив Га-Га, наткнулись на нескольких китов, которые плавали у самого берега. Кеннет мельком подумал, что они, вероятно, ждут отлива в надежде перехватить выходящую из заводи сельдь. Однако в тот момент он был занят своим собственным уловом и тут же забыл о китах.
Братья с радостью обнаружили, что сети их целы, больше того, полны трески. Несколько часов они вытаскивали рыбу и снова ставили сети, а когда, тяжело нагрузив лодку, пустились в обратный путь, то у входа в протоку снова увидели нескольких китов. Не обратив на них особого внимания, они прошли в Олдриджскую заводь, привязали лодку к большому камню в северном конце заводи и принялись потрошить свой улов.
Не прошло и нескольких минут, как они, вздрогнув от неожиданности, услышали звук, который был бы вполне естествен в заливе, но казался совершенно неуместным в закрытом водоеме: тишину над Олдриджской заводью разорвало мощное шипение — это выдохнул финвал, всплывший почти у самого борта лодки! Рассказывая об этом впоследствии, Кеннет, человек словоохотливый и живой, не переставал изумляться:
— Ну и удивились же мы! Глядим, метрах в пятидесяти здоровенный плавник показался — и в воду. А пар так и висит в воздухе, так и висит. Мы глазам своим не поверили: чтобы этакая махина в заводь вошла? Да никогда в жизни! В протоке-то ей и брюхо не смочить, да и в проливе тоже никогда больше четырех с половиной метров воды не бывало. А эта зверюга была размером с линкор, не меньше! [10] Мы стали дальше потрошить свою рыбу, но все время оглядывались. И вот эта громадина всплывает — и несется прямо к проливу. Я закричал: «Смотри, Дуг, она сейчас вылетит на берег!» Потом видим — перед самым входом в пролив, когда я уже не сомневался, что ее вынесет на камни, она передумала и развернулась. Вода в проливе стеной поднялась. Будь там в это время лодка, ее бы как щепку перевернуло. И надо же так резко свернуть! Китиху прямо на бок опрокинуло, тут мы ее всю и увидали. Метров двадцать в ней было, а то и все тридцать.
В течение часа братья потрошили рыбу, а китиха продолжала стремительно, но безрезультатно атаковать пролив, словно набиралась смелости, чтобы наконец рискнуть войти в него. Снова и снова она всплывала в центре заводи, разгонялась и шла ко входу в пролив. Но каждый раз в последний момент сворачивала в сторону. По-видимому, она понимала, что даже ее колоссальной инерции недостаточно для того, чтобы преодолеть мелководный пролив.
— Я еще подумал, — вспоминал Дуг Ганн, — что она, наверное, ждет прилива и пробует глубину. Время шло к «спринджам», [11] и мы решили, что, может, вечером ей и впрямь удастся выбраться.
Братья оказались в затруднительном положении. Они кончили потрошить свой улов и могли теперь возвращаться домой, но оказаться в проливе во время одной из китовых атак им вовсе не улыбалось. Не хотелось им и гнать тяжело нагруженную лодку обратно в Га-Га и потом против высокой волны, еще не улегшейся после ночного шторма, идти вокруг Олдриджского полуострова. Наконец они решили потихоньку двинуться к проливу, держась поближе к берегу, и посмотреть, что из этого получится.
Пока они огибали заводь, китиха не обращала на лодку ни малейшего внимания. И вот до пролива осталась какая-нибудь сотня метров. Не зная, что делать дальше, братья благоразумно пристали к берегу. Китиха всплыла в центре заводи и обернулась в их сторону.
— Тут мы такое увидали, что я до смерти не забуду, — рассказывал Кеннет. — Уж кто-кто, а я знаю, как всплывает финвал — сначала затылок показывается, потом хребет, потом спинной плавник. Но эта зверюга!.. Сперва она потихоньку двинулась к нам. Нырнула. И вдруг вся так и поднялась в воздух, головой вперед, как скала. И глядит на нас своим огромным глазом. У меня душа в пятки ушла. Хоть эта красотка пасть и не раскрывала, но все равно видно было, что ей ничего не стоит проглотить нас целиком — с мотором и веслами. Потом она нырнула. Минут двадцать мы ждали, и вот она снова появилась — на другом конце заводи, где мы рыбу потрошили. Я говорю: «Дуг, заводи мотор! Она нам уступает дорогу». Тут уж мы времени терять не стали — так и сиганули из пролива! Потом, идя через Шорт-Рич, мы все удивлялись — как ее угораздило в заводь попасть? Дуг сказал, что она туда, видно, за сельдью полезла. «Что ж, — говорю я, — скоро у нас в Олдриджской заводи китов будет, что сельдей в бочке».
При своих крошечных размерах бухточка, в которую выходит ведущий из Олдриджской заводи пролив, удивительно глубока: даже во время отлива воды в ней в среднем никак не меньше девяти метров. Однако уже у самого входа в пролив дно резко повышается, и глубина там при отливе — всего полтора метра. Ширина собственно пролива — около десяти метров, длина — около сорока; у выхода из пролива в заводь дно усеяно довольно крупными камнями, и при отливе воды над ними не больше чем метр двадцать,
Вечером в пятницу 20 января прибыль воды, по расчетам, составляла чуть меньше полутора метров, но фактически из-за сильного волнения, поднятого непродолжительным зюйд-остом, вода поднялась на метр и восемьдесят сантиметров. Значит, в тот вечер при полном приливе глубина в бухте составила около двенадцати метров, а в проливе — несколько больше трех метров.