Добраться до Пунте — Арройо можно только по реке Амарильо, притоку Рио — Негро. Смысл существованию этого убогого поселения на сваях придавала речная пристань, от которой снабжались всем необходимым укрытые в сельве плантации коки. Человек, похожий на Виктора Пеленягрэ, целыми днями спал — либо на причале, убаюканный плеском воды, либо у входа в грязную местную харчевню, изредка во сне почесывая волосатый живот и раскрыв рот, из уголка которого стекала струйка слюны. Порой, не просыпаясь, он лязгал зубами, как собака, и выплевывал муху, залетевшую в рот. Несколько раз контрабандист видел его и в харчевне сидевшим за одним столом с двумя субъектами, которых даже в тех беззаконных местах считали опасными людьми. Они что–то вполголоса обсуждали, почти сталкиваясь головами над столом, и в невероятных количествах поглощали агуардьенте. Напившись, они скрипучими голосами ревели «Меланколие, дульче мелодие…» и проливали горькие слезы, оплакивая судьбу несчастной Моддовы, стенающей под пятой узурпаторов. Следователь выложил перед контрабандистом фотографии Пети Коки и Лентяя. «Это они?» — «Да, мистер», — подтвердил контрабандист, с суеверным почтением посмотрев на следователя. Из разговоров с Виктором мне было известно, что как раз в это время он со своими приятелями–террористами скрывался от правосудия в тукуманской сельве, там, где сходятся границы трех государств и где властвуют не правительства, а бароны наркомафии, местные лесопромышленники–рабовладельцы и просто атаманы бандитов, поставляющие вооруженную силу первым двум категориям заправил. По сравнению с сомнительным сообщением из Месопотамии известие из Тукумана точно называло место, где следовало искать Виктора Пеленягрэ. Поэтому районом следующих поисков избрали Тукуман. Магистра пожелал сопровождать его брат Петр, удачно соединивший в себе качества кулачного бойца, переводчика и крупного технического специалиста.
В судьбе этого предприятия роковую роль сыграла, как часто бывает, болтливость международной прессы: известия о готовящейся экспедиции достигли Тукумана гораздо раньше ее прибытия. В Пунте — Арройо, куда по реке также доставлялись европейские газеты, об экспедиции прочел брат покойного Педрилло майор Факундо, ранее служивший в армии генерала Уртадо, а после ее разгрома поступивший со своей частью на службу местным лесопромышленникам. Последние, не желая тратиться на рабочую силу, набирали на лесоповал рабов с помощью нанятых ими бандитских шаек. В большинстве рабами становились местные индейцы, дикие обитатели сельвы, вступиться за которых было заведомо некому и жизнь которых не стоила ни гроша. Однако ни бандиты, ни рабовладельцы не гнушались и христианскими рабами — бродягами, путешественниками и просто проезжими. Одним из наиболее почитаемых в округе бандитских атаманов являлся — из–за своей свирепости и дьявольской хитрости — майор Факундо. Он не испытывал к своему братцу Педрилло при его жизни никаких нежных чувств, как, впрочем, и ни к какому другому существу, кроме купленной по случаю в Пуэрто — Кастильо искусственной женщины по имени Клара, вид которой изобличал удивительную низменность вкусов бандита. Однако смерть брата, в которой Факундо обвинял меня, грозила подорвать его репутацию, если бы осталась безнаказанной. В здешних краях еще соблюдался обычай кровной мести. Майор Факундо, как все негодяи, был страстным читателем газет и прекрасно знал, в каких отношениях я нахожусь с Вадимом Степанцовым. Когда я исчез с тукуманского политического горизонта, мулат пришел в бешенство, решив, что мщение не осуществится, и даже выдрал у Клары клок ее бесцветных волос. Но тут ему попалась газета с сообщением об экспедиции, и мерзавец воспрянул духом. Добыча сама плыла ему в руки. Он замыслил истребить экспедицию, а Магистра взять заложником, дабы поймать меня на эту приманку. В крайнем случае бандит готов был даже пролить кровь Магистра, лишь бы только доставить мне огорчение.
Неприятности у экспедиции начались сразу с момента ее прибытия в Пунте — Арройо. Выяснилось, что накануне Петя Кока, Лентяй и Виктор купили лодку и отплыли на ней в неизвестном направлении. Поскольку экспедиции они не повстречались, их, очевидно, следовало искать выше по течению. Магистр решил заночевать в Пунте — Арройо и на следующий день двинуться дальше. Пришвартовав лодки к причалу, путешественники направились в харчевню, одновременно служившую гостиницей. Не успели они расположиться в зале, чтобы после долгого перерыва поесть горячей пищи и выпить по стаканчику, как вдруг царившее в зале гудение застольных разговоров стихло, словно по команде. В залу величественной походкой, от которой звенела посуда на столах, вошел огромного роста тучный метис. Его гладкое лоснящееся лицо с одной стороны было обезображено ужасным шрамом и то и дело кривилось от нервного тика. Глубоко посаженные черные глаза горели лихорадочным огнем и словно ощупывали всех присутствующих. За ним гуськом следовали еще восемь громил, обвешанных амулетами, в куртках и штанах из кожи каймана, с револьверными кобурами и чехлами для ножей на поясе. «Кто это?» — спросил Магистр сидевшего рядом с ним за столом местного жителя. «Капитан Хуан Карденоса. Здесь его зовут еще Бешеный Капитан. Правая рука самого майора Факундо». «А, ну–ну», — равнодушно кивнул Магистр, ткнул ногой под столом сидевшего напротив брата, дабы отвлечь его от созерцания вошедших, и чокнулся с ним агуардьенте. Однако сверлящий взгляд Бешеного Капитана уже наткнулся на белокурую гриву Магистра. Бандит удовлетворенно хрюкнул и повелительным жестом направил к его столику двух своих клевретов. Те с грохотом придвинули стулья и без приглашения уселись рядом с братьями, бесцеремонно оттеснив локтями всю стоявшую на столе посуду. При этом водка из стаканчика Петра выплеснулась прямо в рагу из мяса игуаны, которым тот с аппетитом закусывал. Эта наглость вывела Петра из себя. «Бы вылили водку мне в еду, сударь, извольте заказать мне новую порцию», — обратился Петр к бандиту. Два негодяя, для которых вежливость была большей диковиной, чем двухголовая лошадь, посмотрели друг на друга и разразились омерзительным хохотом. «Сударь, я в последний раз повторяю свое предложение», — заявил Петр, сдерживаясь из последних сил. Этой фразы бандиты просто не поняли ввиду ее особой сложности для их акульих мозгов. Хохот грянул с новой силой, теперь смеялись и бандиты, стоявшие в центре залы вокруг Карденосы. Петр, не говоря больше ни слова, поднял столик и обрушил его вместе с посудой на негодяев так, что те, задрав ноги, с грохотом и звоном рухнули на пол, а сверху их надежно придавила тяжелая столешница. «Каррамба! Ну–ка, задайте ему», — скомандовал Карденоса, и еще трое громил ринулись на Петра, вереницей лавируя между столов. Кулак Петра просвистел в воздухе и со странным хлюпающим звуком врезался в нос переднего бандита. Мерзавец, всплеснув руками, повалился на пол, задев своего второго сообщника. Тот на секунду потерял равновесие и в результате пропустил знаменитый хук Петра левой, которого не выдерживал ни один зеленоградский хулиган. Раздался хруст сворачиваемой челюсти, и зубы мерзавца со стуком посыпались на пол, как горсть сушеных бобов. Выпад третьего наткнулся на защиту Петра, после чего бандит выставил вперед локти, уверенный в том, что кулак противника летит ему в голову. Однако он жестоко заблуждался: правой Петр лишь отвлекал его внимание, тогда как его грозная левая глубоко погрузилась громиле в диафрагму. Бандит сгорбился, выпучил глаза и вывалил толстый обложенный язык, издав при этом такой звук, как если бы кто–то с силой дунул в бутылку. Затем головорез упал под стол. Вся расправа с мерзавцами заняла менее тридцати секунд и напоминала со стороны действия ребенка, сбивающего кегли. «Каррамба!» — повторил Карденоса и выплюнул на пол соломинку, которую жевал. Для всех хорошо его знающих это свидетельствовало о крайней степени раздражения. Затем Карденоса быстро нагнулся и из–за голенища своего правого сапога выхватил длинный нож. Как бы пробуя остроту клинка, он дважды полоснул им воздух. Дважды в ответ раздался тихий зловещий свист, похожий на свист медянки, дважды в свете коптилки тускло блеснул клинок. Увидев это, Магистр быстро допил из стаканчика агуардьенте и, словно подброшенный пружиной, вскочил со стула. Он властно отстранил брата. «Петр, предоставьте это мне», — молвил он, не сводя глаз со свирепо дергающейся физиономии Бешеного Капитана. «У вас есть последний шанс извиниться, сударь», — сказал Магистр. Бандит ухмыльнулся. Клинок вновь дважды свистнул в воздухе, прочертив две сверкающие кривые в опасной близости от лица Магистра. Тот, не сходя с места, слегка отклонился назад и резко встряхнул рукавом походной куртки. Из рукава в ладонь, как послушный зверек, ск