Любовь ДВИЖЕТ мною
Любовь прекрасна…
Она несет меня!
Живет внутри меня,
И потому я жив,
Моя суть едина. [62]
Я не случайно выделила слова «что было всегда и что может снова возникнуть». Может возникнуть, а может и нет – зависит от человека. Само сознание вездесуще, преодолевает пределы окружающей реальности и приносит подсознательную информацию о прошлом, настоящем и будущем. Но поскольку «мы учились думать и общаться логически, память о чистом сознании в ходе эволюционного процесса ухудшилась. Эволюция закрыла перед нами двери, позволявшие воспринимать иные, высшие реальности» (с. 36). (Доступна была лишь эволюция по горизонтали, на земном уровне.)
Хотя эти двери открываются вновь, замечает автор, имея в виду детей нового сознания, что-то неладное творится в мире. Такое впечатление, что он готовится к последнему прыжку. Но куда? И что его ждет там, куда он прыгнет по собственной воле, если можно о ней еще говорить? Свобода выбора – что тут поделаешь! Но не перепутал ли он дорогу (как с бабочкой Брэдбери)? Туда ли он шел, превозмогая себя, и вдруг отпустил вожжи? Сам собой не управляет, хотя уверен в обратном, принимая за свободу вседозволенность, потакание собственным слабостям.
На эти мысли меня навела грустная статья Н. С. Курека «Звероподобное поведение. Линии Аристотеля и Фрейда». [63] Оказывается, звериное начало заложено в каждом человеке, а не только в страдающих психическими заболеваниями. И хотя в настоящее время теория вырождения признана несостоятельной, замечает автор, на практике «идея зверя в человеке по-прежнему востребована в культуре, искусстве, массовом сознании, СМИ». И с ним трудно не согласиться. «Каков человек, таков и мир» – по Гегелю. Но таково ли назначение человека, не изменил ли он себе? За изменой следует расплата.
Все религии говорят об одном: добро имманентно миру, зло творится неразумными людьми. Оно вторично и, как все вторичное, должно исчезнуть по мере становления Человека, приобщения души к Духу. Звериное начало порождалось звериными привычками в процессе кровопролитных войн. Говоря словами Конфуция: «Все близки по природе, различаются по привычкам». Природа человека изначально добра; злой ее делают «мелкие люди» (сяожэнь ), которые ради выгоды готовы на все.
Другое дело, почему человек предпочел таких философов, как Ницше. Не он ли проповедовал словами Заратустры: «„Человек должен становится все лучше и злее“ – так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека». Дорого обошлась идея сверхчеловека, когда помутившийся разум поспешил применить ее в действии. Сам философ не мог не видеть, что происходит с людьми: «Эти носители гнетущих и вожделеющих к отмщению инстинктов, отпрыски всего европейского и неевропейского рабства… – представляют движение человечества вспять » («К генеалогии морали»). Нужно было достичь высокой степени отчаяния, чтобы способствовать движению вспять, в рабскую неволю, уподобляя человека домашним животным. Человека, рожденного свободным и утратившего свою свободу вместе с человеческим достоинстовом.
В каком-то смысле не меньший грех взял на душу известный психиатр Зигмунд Фрейд, приписав людям звероподобное поведение на ранних стадиях онтогенеза и филогенеза. И уж совсем невозможна мысль о том, что первая стадия развития ребенка от рождения до года – «орально-каннибальная». Уж детей оставили бы в покое! Нет ничего чище на свете, чем грудной ребенок. Когда заглядываешь в его глаза, там, как в горном озере, отражаются небеса – все святое, светлое, сохраняющееся в человеческой памяти. Взрослея, под влиянием среды ребенок теряет свою незамутненность. И не в этом ли смысл призыва Господа: «Будьте как дети!», чтобы вернулся человек к своей порвозданной чистоте. И не напоминал ли Лао-цзы, что у новорожденного «совершенное Дэ»? Потому «ядовитые насекомые и змеи его не ужалят; свирепые звери не растерзают; хищные птицы не заклюют. Кости мягкие, мышцы слабые… Но он пребывает в совершенной Гармонии» (Дао дэ цзин, 55). Или: «Когда храбрый не кичится, а сохраняет скромность, он подобен горному ручью в своей стране. Его не покидает Дэ Постоянства, он возвращается в состояние младенца» (Дао дэ цзин, 28). [64] Дэ Постоянства, или великое Свершение, подобно Великому Дао, невидимо истинному, от которого зависит одухотворение сущего. И не раз образ младенца служит для Лао-цзы примером совершенства, чистоты и незамутненности.