III.
Трусость является одною из характерных черт психологии китайского народа, который в войнах с тюрками, монголами, манчжурами, японцами и, наконец, европейцами — всегда терпел поражения и миллионные потери в людях. Из недавних событий стоит вспомнить, как бежали китайцы при первом слухе о войне из Хабаровска, Владивостока, Порт-Артура, Ньючуана, Гирина, Цицивара и т. д. В печальном деле под Благовещенском, они, побуждаемые стадным началом, без малейшего сопротивления сотнями бросались в Амур. Будь китайцы мало-мальски смелы и воинственны — знаменитое пекинское сидение 1900 г. горсти людей среди полумиллиона желтокожих разве кончилось бы тем, что было? Как известно, незначительные по численности отряды европейских войск входили в многолюдные города при поразительно слабом сопротивлении со стороны населения. Даже войска, при встрече с неприятелем, удирали в огромном большинстве случаев уже при первых выстрелах, причем многие солдаты сбрасывали с себя в поспешном бегстве все оружие, шапку, куртку, подчас теряли штаны. Если артиллеристы не могли бежать, то только потому, что были прикованы цепями к пушкам. При стрельбе из длинных, тяжелых ружей, двое становилось на колени, держа ствол на плечах, а третий спускал курок; после выстрела все трое падали навзничь и оставались лежать, пока, переглядываясь, не убеждались, что все живы и надо вставать. Очень многие солдаты стреляли из винтовок не вперед, а через собственное плечо назад, не глядя на врага и не соображая, что заряды летят в небо. Потребность работать и привязанность в домашнему очагу так велики, что люди, разбежавшиеся в панике, обыкновенно очень скоро, как ни в чем не бывало, возвращались на свои пепелища. Интересно, что у китайцев нет песен, прославляющих военные подвиги, которыми полна вся история европейцев. Военачальники — в малом почете, слабо олицетворяют собою силу и власть и не пользуются нравственным влиянием на толпу. Заслуживает также упоминания, что у детей не наблюдается игр в солдатики или лошадки.
Если в поле, во время сельских работ, шутки ради грозно гикнуть или свистнуть, то случается поднять из высокой травы сразу с десяток китайцев, разбегающихся словно воробьи во все стороны. Путешественники не раз даже в центре Китая палками разгоняли тысячную толпу. В густо и исключительно китайцами населенной части Гонконга я как-то заблудился и, не видя возможности объясниться с собравшейся вокруг меня услужливой и любопытной толпой, куда надо ехать дженерикше, в досаде махнул рукой, с целью показать приблизительно направление, которое определял по стоянию солнца. И что же? Хотя я был в партикулярном платье и без оружия, толпа, более сотни человек, думая, что я намерен бить ее, так и шарахнулась в сторону. Не без труда удалось успокоительными жестами снова приблизить ее к себе.
IV.
Что боги в народных представлениях являются не вселюбящями и всепрощающими, но очень страшными своей властью и трудно умолимыми в гневе, — легко убедиться, обойдя десяток буддийских и даосских кумирен. На грандиозных фигурах богов, расставленных у стен, имеются, как вооружение, секира, меч, колчан, кнут, словом — все, что должно символизировать власть и внушать страх. Боги земли, неба, леса, реки, войны и разные другие, — а их в китайском пантеоне бесконечное множество, не имеют вида каких-либо действительно существовавших людей, — но представляют телесное изображение иллюзорно искаженных образов в роде наших домовых, водяных, леших и тому подобных созданий ада, и при этом такой пестрой окраски и оригинальной формы, что у зрителя-европейца рябит в глазах и обнаруживается недоумение на лице. Мамки и няньки запугивают этими страшными существами непослушных детей, и сознание человека с ранних лет заполняется фантастическими чудовищными образами.