По сравнению с иностранным наблюдателем у китайца имеются особые преимущества. Будучи китайцем, свои рассуждения он основывает не только на разуме, но и на чувствах. Он знает, что в его жилах течет китайская кровь, в биохимической структуре которой — прошлое и будущее Китая, его гордость и позор, его слава и бесчестье. Получается, что сравнение с приведением в порядок семейных реликвий недостаточно точное, так как национальное наследие давно уже слилось с подсознанием, слилось с самим китайцем, стало его частью. Возможно, он уже научился играть в футбол, но он не любит футбол; возможно, он научился восхищаться деловитостью американцев, но душа его восстает против такой деловитости; возможно, он научился пользоваться за столом салфеткой, но он ненавидит эти салфетки. В мелодиях Шуберта и музыке Брамса он слышит, как обертон, эхо древних народных песен и пасторальной лирики Востока, и оно побуждает китайца вернуться назад. Он глубоко изучил все прелести и все великолепие Запада, но все же вернулся на Восток. Ему было ближе к сорока, когда возобладала восточная кровь. Глядя на портрет отца в китайском традиционном головном уборе, он снимает европейскую одежду и надевает старинного покроя китайский халат и матерчатые туфли. О, какая благодать! Как покойно и удобно! Он больше не в состоянии носить западный «ошейник» — галстук. Порой он удивляется, как мог он так долго терпеть эту удавку. Он перестал играть в футбол и перешел к китайскому здоровому образу жизни, совершая в качестве физической зарядки прогулки по тутовым плантациям и бамбуковым рощам, по берегам рек, заросшим ивами. Это отличается от того, что в английском языке называется «прогулкой на лоне природы». Это — прогулка в китайском стиле, и она весьма полезна для тела и души. Китаец даже возненавидел слова «физическая зарядка». Упражняться ради чего? Это смешное европейское понятие. А респектабельные взрослые люди, гоняющиеся друг за другом на футбольном поле, выглядят крайне несуразно и нелепо. Еще более дико то, что в жаркий летний день после игры они закутываются в теплые фланелевые или шерстяные свитеры. К чему столько хлопот, думает он. Китаец помнит, что прежде ему это нравилось, но то было в молодости, когда он был еще незрелым юнцом и не научился владеть собой. Теперь все рассеялось как туман. У него действительно не было желания заниматься спортом: он следовал моде — и только. Да он ведь родился для другой жизни. Он родился, чтобы отбивать земные поклоны, жить в спокойствии и мире, но никак не для футбола, «ошейников», салфеток, деловитости и т.д. Иногда китаец думает, что, возможно, он — свинья, а западный человек — собака. Собака любит задирать свинью, а та в ответ может только хрюкать. Вполне возможно, что она хрюкает от радости. Почему бы и нет? Китаец даже хочет стать настоящей свиньей: ведь это так комфортно. Он вовсе не завидует собачьему ошейнику, собачьей деловитости и собачьему «золотому тельцу». Ему надо только, чтобы собака оставила его в покое.
Вот как современный китаец воспринимает восточную и европейскую культуру. И это для него единственная возможность охватить взором и понять восточную культуру. У него отец китаец и мать китаянка, и каждый раз, когда речь заходит о Китае, он вспоминает родителей, вспоминает их слова, жесты. Их жизнь, исполненная мужества, терпения, страданий, счастья, несгибаемой воли и стойкости, жизнь, не поддавшаяся никаким современным веяниям, величественна и благородна, скромна и искренна. Да, это, пожалуй, единственный способ по-настоящему понять Китай, как, впрочем, и любую иную страну. Понять, не любуясь экзотикой, а изучая общечеловеческие ценности. Чтобы понять, нужно уметь разглядеть за чисто внешним этикетом подлинную учтивость, за изысканной одеждой женщины — подлинную женственность и материнство, нужно внимательно понаблюдать за мальчишескими шалостями, догадаться о девичьих грезах. Шалости и грезы, детский смех и топот детских ножек, плач женщин и скорбь мужчин — они везде похожи, но только по плачу женщин и скорби мужчин можно по-настоящему понять нацию. Разница здесь лишь в форме социального поведения. Все это составляет основу здравой критики, оценки друг друга разными нациями.