Гражданская война в Китае — это вовсе не война в прямом смысле слова. До сих пор гражданские войны никогда не прославлялись. Призывов на военную службу у нас нет, а солдаты, участвующие в военных действиях, — это бедняки, у которых нет иного способа прокормиться. Их вовсе не прельщает настоящий бой, это генералов интересуют сражения, поскольку они в них не участвуют. В любой значительной военной кампании всегда побеждает серебряный юань, хотя герои-победители триумфально возвращаются в столицу под грохот салютующих орудий. Этот грохот похож на шум битвы, и это не случайно, поскольку и в ссорах простых людей, и во время гражданской войны шум и грохот составляют суть происходящего. В Китае войны не видят — ее только слышат. Я слышал о двух такого рода сражениях: одно произошло в Пекине, другое — в Сямэне. На слух всех все удовлетворяло. Обычно численно превосходящая армия добивается поражения более слабого противника лишь одним своим видом. И то, что в западной стране было бы длительной войной, здесь завершается за месяц. Побежденному генералу в соответствии с китайским принципом честной игры выдадут 100 тыс. долл, на путешествие и отправят «в поездку по Европе для исследований а области промышленности», хорошо понимая, что в следующей войне его услуги могут понадобиться нынешним победителям. Вполне вероятно, что с изменением ситуации мы увидим, как победитель и побежденный едут в одном автомобиле словно названые братья. В этом и есть достоинство ханьян. Народ ко всему этому не имеет никакого отношения. Он ненавидит войну и всегда будет ее ненавидеть. В Китае хорошие люди никогда не воюют: «из хорошего железа не делают гвозди, хороший человек не пойдет в солдаты», гласит пословица.
Удовлетворенность жизнью
Путешествующих по Китаю, особенно тех, кто побывал в редко посещаемой глубинке, одинаково поражает как низкий жизненный уровень трудового народа, так и радостное восприятие этими людьми своей жизни и полная удовлетворенность ею, несмотря на плохие условия. Даже в голодающих провинциях, например в Шэньси, эта всеобщая удовлетворенность очевидна. Исключения крайне редки. Крестьяне провинции Шэньси, возможно, и ныне способны улыбаться.
Существующее ныне представление о так называемых страданиях китайцев — в немалой степени результат извращенных европейских стандартов. Согласно им, если дома не отапливаются и в них нет радиоприемника, человек не может быть счастливым. Если эти стандарты верны, то до 1850 г. нигде в мире не было счастливой жизни, а счастливых людей в Америке должно было быть больше, чем в уютной Баварии, где очень мало специально регулируемых вращающихся и складывающихся парикмахерских кресел и того меньше кнопок и выключателей. В китайской деревне выключателей и кнопок еще меньше, хотя в передовом Шанхае старомодные парикмахерские кресла — настоящие кресла, которые все еще можно увидеть на Кингзуэй в Лондоне или на Монмартре в Париже, — исчезли полностью. Что до меня, то я склоняюсь к мысли, что человека, который сидит на настоящем стуле и спит на настоящей кровати (а не на диване), можно назвать счастливым. Следует считать ложными стандарты, согласно которым степень цивилизованности определяется числом автоматических кнопок, которые человек нажимает в течение суток. И если такое качество китайцев, как удовлетворенность своей жизнью, представляется чем-то загадочным, то это результат извращенных западных стандартов.
И действительно, если китаец и человек с Запада живут в одинаковых условиях и принадлежат к одной и той же прослойке общества, первый будет больше доволен своей жизнью, чем второй. Этот дух радости бытия, удовлетворенности жизнью свойствен как образованным, так и неграмотным китайцам — настолько сильно влияние национальной традиции. Вот, например, веселый и болтливый пекинский рикша. Всю дорогу он балагурит, шутит и готов посмеяться над незадачливым собратом по ремеслу. То же можно сказать и о задыхающихся, потных кули, которые поднимают вас на вершину горы Кулин в особых паланкинах. И о бурлаках, которые волокут вашу лодку через сычуаньские речные пороги. Их скудный заработок позволяет им дважды в день обильно поесть, правда, еда их самая простая. Однако, согласно китайской теории об удовлетворенности человека жизнью, возможность без особых забот дважды в день поесть вволю — это большое счастье, а один китайский ученый сказал: «Наполненный, сытый желудок — великое дело, что сверх этого — роскошь».