Пир проходил на удивление весело. Градус ожидания утки нарастал с каждой минутой, общий разговор, подогретый вином, становился все громче. Казалось, еще немного и «пацаны» грянут лихую «стремянную» песню. Даже чопорный ученый Сергей Петрович, хоть и не пил, постепенно взбодрился, принялся рассказывать китайские байки. Однако обстановка дорогого ресторана обязывала. Вован и Боб продолжали чинно беседовать с Линой и Петром, словно были не провинциальными «купцами», а учтивыми сотрудниками российского посольства.
Наконец толстый повар-китаец легко, словно канарейку, внес в зал на блюде роскошную золотистую птицу. Она была не хуже, чем в Лининых детских воспоминаниях. Словом, утка не подкачала. Птица лежала на блюде золотистая и сияющая, словно корона китайского императора. Казалось, она тоже сошла с картинки из книжки китайских сказок!
— Ура! — закричали все хором, отдавая дань важности момента.
Утка медленно и чинно проплыла вокруг стола. Затем повар, снисходительно приняв аплодисменты на свой счет, скромно встал у небольшого столика за бамбуковой занавеской. Так народный артист, сорвав после первой эффектной реплики овацию, удаляется за занавес, чтобы потом выйти к публике вновь. Быстро и ловко он срезал тонкие куски мяса с утки и уложил их на два небольшие блюдца. Официант тут же доставил первую порцию утки на столик. Все, дрожа от нетерпения, протянулись палочками к прозрачным пластинкам. Ну и вкуснотища! И это только начало!
— Вы видели ее? Зверь, а не птица! — гордо сказал сотрапезникам Сергей Петрович, — Ешьте, как следует, там еще много всего осталось.
Внезапно Лина всей кожей почувствовала легкое дуновение за спиной. Словно ветер, подув, пошевелил камыши у озера в летней резиденции императрицы Цы-Си. Оказалось, это повар, развернувшись на 180 градусов, неспешно удаляется в недра кухни вместе с уткой. По дороге, слегка отклонившись от курса, он гордо продемонстрировал почти нетронутую птицу двум девчонкам-официанткам. Этот его жест недвусмысленно означал: мол, не дрейфьте, девчата, ужин нам обеспечен.
— Караул! Утку тырят! — завопила Лина, не особенно выбирая выражения, словно находилась не в дорогом ресторане, а на базаре где-нибудь в Мариуполе.
— Что значит — тырят? — возмутился китаист. Тут он тоже заметил широкую спину в белом костюме, теперь уже поспешно скрывшуюся в кухне.
Сергей Петрович перевел взгляд на маленькие тарелочки с тонкими, словно прозрачными полосками утки, запеченной в медовом соусе, и лицо его медленно приобрело цвет стен Запретного города. Говоря по-простому, оно сделалось темно-бордовым.
— Да у нас… Да такую утку мы в России всей семьей едим, и еще гостям остается… — запыхтел он. — Ну, не думал, что на старости лет меня так обманут…
— Пойди сюда! — строго приказал он по-китайски официанту. — Слушай меня внимательно: это не вся утка. И он жестом древнеримского трагика указал на стол.
Официант во фраке и в бабочке радостно закивал.
Тут неожиданно резво вскочил с места Вован и, выкрикивая непереводимые русские слова, щедро приправленные неприличными жестами, принялся грудью наступать на официанта.
Официант по-прежнему делал вид, что ничего не понимает. Впрочем, в равнодушии к иностранным языкам он был по-своему прав. Мол, нас полтора миллиарда. Учите китайский, господа!
Однако после нескольких зычных призывов к полиции в глубине ресторана наметилось какое-то смутное движение. Словно слабый ветерок вновь подул, но теперь в другом направлении. И опять в зал, как на сцену, вальяжно выплыл все тот же повар. Всем своим видом он выражал презрение к тупым и назойливым европейцам, ничего не смыслящим в китайской кухне. Могли бы узнать, что в «пекинской утке» в ход идут всего пара тонких кусочков, срезанных у утки со спины…
Раздражение повара можно было понять: тысячелетия древней истории его страны пролетели, как миг, там сменялись династии, гибли императоры, вместе с ними погибали целые армии, в гробницах властителей хоронили жен и наложниц. За предательство или воровство одного китайца в прежние времена вырезали целые улицы. А тут такая мелочь… Жратва для богатых чужеземцев. Им бы по чашке риса в день, как бедным китайцам, небось, не так зачирикали бы. Все прошло, пройдет и это… В руках у повара, словно чаша в деснице китайского императора, дымилась огромная супница. Подскочившие официанты мгновенно расставили на столе пиалы и разложили ложки. В общем, от их огромной утки остался…лишь суп с лапшой.
«А потом — суп с котом», — ни к селу, ни к городу вдруг вспомнила Лина.