— Кто много болтает — долго не живет, — пожала плечами женщина. И Лине показалось, что она уже не в первый раз слышит в Китае эту фразу.
Лина с Петром переглянулись и кивнули в знак согласия.
— А почему же вы тогда решились открыть нам правду именно теперь? — не унималась Лина. — Что заставило вас поверить нам, самодеятельным «сыщикам», а не китайской полиции? Почему вы. Каролина, наконец решились все рассказать?
— Я боюсь, — прошептала Каролина, — мне теперь все время страшно. Кажется, что кто-то успел заметить меня неподалеку от тела Владимира. Я подумала об этом, когда пропала моя сережка. Мало ли, кто ее нашел? Эту находку легко можно использовать, как улику против меня… И я решила, что мне будет спокойнее, если еще кто-нибудь в группе будет в курсе. Захотелось разделить мои страхи, а заодно и ответственность с порядочными людьми.
— Ну и правильно, что все рассказали. Теперь мы в курсе ваших переживаний, а у вас хотя бы одним страхом меньше, — улыбнулся Петр.
— С вами мне и вправду спокойнее, — призналась Каролина. — Теперь я не одна.
— Зато я могу загадать желание, — похвастался Петр. Он решил отвлечь женщин от мрачных мыслей и, состроив комичную рожицу, ловко перевел разговор на другую тему.
— Почему это? — не поняла Лина.
— Да потому, что как раз в эту минуту я сижу между двумя Линами! — рассмеялся Петр.
— Ну да, как это я раньше не сообразила, — прошептала Лина. — Ангелина и Каролина — сокращенно ведь и там, и там будет «Лина»! Возможно, кого-то из преступников это могло ввести в заблуждение…
— Вообще-то родные и близкие зовут меня Карочкой, — засмущалась Каролина.
— Погодите… — лицо Лины неожиданно стало серьезным. — А здесь, в Пекине, кто-нибудь еще называл вас Линой?
— Как раз та самая женщина, Маргарита, — припомнила Каролина. — Бедная Марго! Она с первого дня почему-то прозвала меня «Линой», впрочем, я не возражала. Как говорится, «хоть горшком назови — только в печь не ставь». Хотела в отместку прозвать ее «Марго», но постеснялась. Все-таки она старше и выглядит такой солидной и надменной дамой…
— Мне кажется, события последних дней наконец-то выстраиваются в стройную логическую цепочку, — прошептала Лина. — Но что-то мне подсказывает: надо спешить, пока к следующему звену этой цепочки кое-кто не приковал очередной свеженький труп…
При этих словах Каролина побледнела и едва не сползла под стол.
К счастью, «первая помощь» была тут как тут. Петр достал из кармана уже знакомый пузырек с валерьянкой (в последние дни он постоянно носил его с собой) и накапал собеседнице тридцать капель прямо в остаток чая с хризантемами.
— Выпейте! — потребовал он и добавил: — Все будет хорошо, — сейчас на очереди явно не ваш труп, дорогая Каролина. Преступник, похоже, соблюдает очередность.
— А чей же? Чей труп будет следующим? — волнуясь, прошептала дама, не особенно веря словам врача.
— Сдается мне, одного не в меру любознательного российского туриста, — вздохнула Лина. И Петр, научившийся читать мысли жены, таинственно кивнул.
Валерий Башмачков брел по вечернему Пекину и лихорадочно соображал: правильно ли он поступил, что открылся этой взбалмошной дамочке — Ангелине.
«И кто тянул меня за язык? — запоздало сокрушался литератор. — О смерти Маргариты все равно вскоре все узнали бы, зато обо мне, возможно, и не вспомнили. Так нет же, сам прибежал, дурак такой, и сам же все и выложил. Проклятая писательская общительность… А ведь женщины болтливы не в пример писателям! Ну, конечно, эта дамочка введет в курс дела всех подряд… Не дрейфь, Валера! — привычно подбодрил он сам себя. — Все путем! Уж лучше пусть кто-нибудь третий, да хотя бы эта вздорная дамочка в очках, Ангелина, будет в курсе того, что я невольно увидел в салоне. Все-таки какая-никакая гарантия, что меня будут искать. А то, неровен час, укокошат на темной пекинской улице, скинут в зловонную речку на окраине Пекина — и прости-прощай Валера Башмачков! «И никто не узнает, где могилка моя» …
Перспектива стать «Франсуа Вийоном» наших дней и сгинуть, как французский поэт-бродяга то ли удавленным, то ли повешенным, совсем не улыбалась Башмачкову. Размышляя о бренности бытия, беллетрист едва не налетел на пожилую китаянку, продававшую персики, сидя на корточках.
«Кстати, — напомнил он себе, задев ногой большой, как мяч, персик и чудом не растянувшись на тротуаре, — есть одно «но». Я благоразумно рассказал этой самозваной «мисс Марпл», довольно самоуверенной дамочке, далеко не все. Вернее, умолчал о главном… И — слава богу! А что, если тот, о ком я умолчал, этого не знает? — подумал Башмачков, холодея от макушки до пяток…. Эх, прости-прощай тогда заветные «Нобелевка» и «Буккер»! А также «Нацбест», «Большая книга», «GQ» и прочие литературные премии? Закатают в асфальт на площади «Тяньэньмынь», и все дела», — закончил внутренний монолог Бамачков, не прекращая иронизировать даже в такой неподходящий момент. Он остановился и испуганно огляделся по сторонам.