– Даже самый ничтожный муравей сможет сделать это за девяносто семь секунд. Станет ли он от этого опасным? Ты не ниндзя. Ты ни на что не годишься. Кусок сыра. Ты и твое картофельное пюре! И твой ростбиф, и твой алкоголь! За девяносто семь секунд можно подняться по стене.
Римо взглянул вверх. Стена отеля возвышалась над ним – гладкая, без выступов или трещин, блестящий каменный монолит. Он поглядел на Чиуна и снова усмехнулся:
– Не свисти.
У старика-корейца даже дыхание перехватило.
– Пошел прочь, – прошипел он. – Иди в гостиницу и поднимайся в номер.
Римо пожал плечами и направился к двери черного хода гостиницы. Открыв ее, он подождал Чиуна, чтобы пропустить его вперед. Краешком глаза он увидел, как парчовое кимоно Чиуна промелькнуло куда-то вверх и исчезло из глаз, скрытое козырьком крыльца. Он собирается лезть вверх по стене. Но это невозможно. Такое никому не под силу.
Римо в нерешительности помедлил какое-то мгновение – не стоит ли отговорить Чиуна от этого безрассудного предприятия. Да нет, не выйдет, наконец решил он, быстро вошел в здание и нажал кнопку лифта. Лампочка горела на цифре двенадцать. Римо снова нажал кнопку. Лифт не двигался.
Римо проскользнул в открытую дверь рядом с лифтом и помчался вверх по лестнице. Он летел, перескакивая через три ступеньки, на ходу лихорадочно пытаясь вести счет времени. С того момента, как они с Чиуном расстались, прошло не более тридцати секунд.
Он несся вверх по лестнице, бесшумно касаясь каменных ступенек. Сломя голову он влетел на девятый этаж и открыл дверь в коридор. Тяжело дыша, подошел к двери своего номера и прислушался. Внутри все было тихо. Отлично. Значит, Чиун по-прежнему ползет по стене. Его азиатская спесь получит щелчок по носу.
А что если он упал? Ему ведь восемьдесят. Вдруг его изуродованное тело лежит бесформенной массой на земле возле гостиничной стены?
Римо схватился за ручку двери, повернул, толкнул тяжелую стальную дверь и вошел внутрь. Чиун стоял на ковре посередине комнаты, его горящие желто-карие глаза встретились со взглядом темно-карих глаз Римо.
– Восемьдесят три секунды, – изрек Чиун. – Ты даже и по лестницам не умеешь взбираться.
– Я ждал лифта, – неуклюже солгал Римо.
– Нет в тебе правды. Даже в твоем состоянии человек не выбивается из сил, разъезжая на лифте.
Чиун отвернулся. В руке у него была пресловутая туалетная бумага.
Он отмотал длинную полоску бумаги от рулона, висевшего в ванной комнате, и теперь расстилал ее поверх толстого ковра, покрывавшего пол гостиничного номера. Разгладив бумагу, он снова ушел в ванную. Через некоторое время Чиун вернулся со стаканом воды и начал медленно поливать бумагу. Дважды он уходил в ванную и возвращался с полным стаканом. Наконец вся бумага на полу достаточно пропиталась водой.
Римо закрыл входную дверь. Чиун пересек комнату и сея на кровать. Потом взглянул на Римо.
– Тренировка, – сказал он и добавил, обращаясь скорее к самому себе: – Животным не нужна тренировка. Но ведь и картофельное пюре они не едят. И они не совершают ошибок. Когда человек утрачивает инстинкты, он должен вернуть их себе – для этого нужна тренировка.
Тяжело вздохнув, Римо поглядел на пятнадцать футов мокрой туалетной бумаги, разостланной перед ним. Это был старинный способ тренировки, изобретенный на Востоке и приспособленный к условиям двадцатого века. Бегать по полоскам мокрой бумаги и не порвать ее. Или, согласно требованиям Чиуна, даже и не помять. Это было старинное искусство ниндзя – все считали его японским, но Чиун утверждал, что оно происходит из Кореи. Последователей этого боевого искусства называли невидимками, и легенда утверждала, что они умеют исчезать в клубах дыма, или превращаться в животных, или проходить сквозь каменные стены.
Римо ненавидел это упражнение, а легенду, когда впервые услышал ее, просто высмеял. Но потом – это случилось много лет назад – однажды в гимнастическом зале он шесть раз подряд выстрелил в Чиуна почти в упор, пока старик бежал к нему от стены зала. И все шесть пуль пролетели мимо.
– Тренировка, – повторил Чиун.
Глава третья
Никто не слышал выстрелов на Джером-авеню в Бронксе. Был час пик, и только когда черный лимузин с задернутыми занавесками на стеклах с треском врезался в одну из опор моста метро, все обратили взор в том направлении. Людям казалось, что водитель вроде как кусает баранку руля, а из дырки в затылке хлещет кровь. Пассажир же, сидевший на переднем сиденье, уперся головой в лобовое стекло и как будто блюет кровью. Заднее и боковые стекла были зашторены, мотор продолжал урчать, а колеса вертелись вхолостую.
Сзади быстро подъехал серый автомобиль. Четверо мужчин в шляпах выскочили из него, держа пистолеты наизготове, и подбежали к черной машине, что продолжала трястись на дороге в никуда, остановленная столбом, в бетонное основание которого она уперлась носом. А сам почерневший от сырости и копоти столб стоял неколебимо и продолжал поддерживать железную дорогу, по которой время от времени проносились поезда.