– Не похоже на кино, а, Чернушка? – спросил Римо и рассмеялся.
– М-мать, – прохрипел черный пояс слева от Римо.
– Это мольба о помощи? Или полслова? – спросил Римо.
– Раз! – крикнул тот, что ненавидел.
– Два! – крикнул тот, что ненавидел.
– Три! – крикнул тот, что ненавидел и нанес удар ногой, а двое других – прямые в голову.
Римо опять нырнул и оказался за спиной у того, что ненавидел. Он развернулся, зацепил его ногу и резко крутанул. Они оказались рядом с ящиком, наполненным бобами. В этом ящике бобы лежали слоем в восемь дюймов, и тренеры и ученики укрепляли пальцы, тыкая руками в эти бобы. Римо резко ткнул рукой в бобы, но не достал до дна.
А не достал он до дна по одной простой причине – просто между рукой и дном оказалось ненавидящее лицо. Впрочем, оно уже перестало ненавидеть, потому что, войдя в ящик на такой скорости, перестало быть лицом. Оно стало бесформенной массой. Бобы впились в глаза. Глядя сверху, казалось, что черный пояс, ослабевший от ненависти и страха, пил со дна ящика, спрятав голову в бобах. Кровь проступила сквозь бобы, и они начали разбухать.
Римо в ритме вальса прошелся туда, где лежали кирпичи, черепица, кафельные плитки. А два оставшихся черных пояса размахивали руками и ногами в районе его головы. Он поднял с пола два куска серого кирпича и начал насвистывать, отражая удары рук и ног и задавая ритм ударами кирпичей друг о друга.
Уйдя от одного из ударов, он стукнул кирпичами друг о друга, но между ними выросла прическа «афро». Где-то внутри густой копны волос была голова. Кирпичи отчаянно пытались встретиться. Но они раскололись. Как и голова под пышной шевелюрой.
Прическа и голова с разинутым ртом грохнулись на татами. Остатки кирпича полетели в воздух. У последнего негра взвился в воздух локоть, но пролетел мимо цели, и он очень выразительно изрек:
– М-м-мать!
Он стоял перед Римо, руки бессильно опущены, лоб покрыт потом.
– Не знаю, что в тебе такого, но я ничего не могу поделать.
– Ага, – сказал Римо. – Извини, приятель.
– Пошел ты, вонючка, – тяжело дыша, ответил негр.
– Вот так-то, дорогой, – произнес Римо, и, когда негр предпринял последнюю отчаянную попытку, перебил ему горло ребром ладони.
Труп еще бился в конвульсиях, а Римо уже снял со всех черные пояса и направился к тому, у которого было сломано колено, и который пытался уползти в раздевалку. Он помахал черным поясом перед его лицом.
– Хочешь легко и без забот заработать еще один?
– Нет, ничего не хочу.
– Не хочешь убить белую вонючку?
– Нет! – заорал черный пояс, стоя на четвереньках.
– Да ладно! Неужто ты из тех, которые показывают свою храбрость только в пустых поездах метро, да еще среди маленьких детей?
– Послушай, я не хочу лишних неприятностей. Я ничего не сделал! Почему ты такой жестокий?
– Ты хочешь сказать, что когда вы уродуете кого-то – это революция? А когда кто-то бьет вас – это жестокость?
– Нет! – Негр закрыл голову руками в ожидании удара. Римо пожал плечами.
– Отдай ему черный пояс школы Киото! – пропел Чиун. Римо заметил, как краска гнева залила лицо Киото, но он быстро взял себя в руки.
– Впрочем, если пожелаете, – самым милым тоном сказал Чиун Киото, – вы, наставник с многолетним опытом, могли бы научить боевым искусствам моего скромного ученика, с которым я едва перемолвился несколькими словами.
– Это не скромный ученик, – отозвался Киото. – И вы научили его не боевому искусству, а обучили принципам школы Синанджу.
– Материалом для школы Синанджу стал всего лишь белый человек. Но – делать нечего – приходится работать с тем, что есть, и нам пришлось постараться и поработать получше. – Черный пояс со сломанным коленом на четвереньках уползал в раздевалку. Киото обернулся на звук, и Чиун сказал: – У этого человека есть все данные, чтобы стать чемпионом. Я расскажу вашему достопочтенному отцу, каких успехов вы добились в подготовке легкоатлетов. Он будет счастлив узнать, что вы бросили опасное и рискованное ремесло.
Римо аккуратно свернул черный пояс, подошел к Киото и швырнул пояс ему:
– Продайте его еще кому-нибудь.
Школа каратэ выглядела так, будто по ней только что пронесся смерч. Чиун казался счастливым, но сказал:
– Достойно сожаления. Твоя левая рука все еще не выпрямляется как должно.
Лицо Мэй Сун было пепельного цвета.
– Я думала… мне казалось… американцы… слабые.
– Еще какие! – заулыбался Чиун.
– Спасибо, что привела меня сюда, – сказал Римо. Хочешь сходить еще куда-нибудь?
– Да, – ответила Мэй Сун, помолчав. – Я хочу есть.
Глава двадцать вторая
Во время долгого перехода ничего подобного не случалось. В те дни, когда им приходилось скрываться в пещерах Яньаня, ничего подобного не случалось. И в идеях Мао Цзэдуна ответа не находилось. И даже в самом духе Мао ответа не было.