А 3 августа состоялась реорганизация всех вооруженных сил КПК. Были сформированы так называемые левая западная и правая восточная колонны. Левую возглавили Чжу Дэ, Чжан Готао и Лю Бочэн, а правую — Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай.
17 декабря 1935 года в местечке Ваяобао, северная часть провинции Шэньси, состоялось заседание Политбюро ЦК КПК, в резолюции которого содержался призыв к формированию широчайшего антияпонского национального единого фронта. «Единственный выход для всех китайцев, не желающих быть безродными рабами и предателями, — говорилось в ней, — состоит в том, чтобы развернуть священную национально-революционную войну против японского империализма, его прихвостней и изменников Родины».
В судьбе Чжоу Эньлая происходит очередной поворот: он выдвигается на передний край политико-дипломатической деятельности КПК по реализации идеи создания единого фронта.
По заданию ЦК он зондирует возможность налаживания негласных контактов с патриотически настроенными гоминьдановскими генералами, в частности с Чжан Сюэляном и Ян Хучэном.
Чжан Сюэлян, выполняя приказ Чан Кайши не стал противодействовать оккупации Маньчжурии японскими войсками и отступил со своей армией в Северо-Западный Китай, где опять же по приказу Чан Кайши фактически блокировал пограничный район ШэньсиГаньсуНинся, в котором дислоцировалась главная опорная база КПК. Чжоу Эньлай знал, что Чжан Сюэлян выполняет приказы генералиссимуса скрепя сердце, что он внутренне не разделяет капитулянтскую политику гоминьдана. И он начал действовать. Сначала, в январе 1936 года, им было инициировано воззвание к офицерам и солдатам армии Чжан Сюэляна с призывом к совместному отпору японским агрессорам. Под воззванием кроме Чжоу Эньлая подписались Мао Цзэдун и Чжу Дэ. Воззвание посеяло семена сомнения не только среди солдат и офицеров, но и у их главнокомандующего — Чжан Сюэляна.
После этого Чжоу Эньлаем были предприняты шаги к установлению прямых негласных контактов с генералом. Тот откликнулся. Начались секретные переговоры, в результате которых в феврале 1936 года между Красной армией и северо-восточными армиями Чжан Сюэляна было достигнуто устное соглашение о взаимном ненападении и обмене представителями для решения текущих проблем и двусторонней связи. Чжан Сюэлян по собственной инициативе поставил вопрос о том, чтобы добиваться от Чан Кайши активной борьбы с японскими агрессорами.
Действуя по аналогичной схеме, Чжоу Эньлай сумел установить доверительные отношения и с генералом Ян Хучэном, командовавшим северо-западной армией в западной части Шэньси. Стороны покончили с взаимной враждебностью и договорились объединить силы для борьбы с японской интервенцией. Обменялись также представителями.
Отношения сотрудничества с этими двумя генералами создавали благоприятные внешние условия для жизнедеятельности Особого района КПК в северной Шэньси.
В обстановке неуклонного роста в стране антияпонских настроений Чан Кайши также начал тайные переговоры с КПК. Представителем КПК для переговоров с нанкинским, чанкайшистским, правительством по вопросам создания единого антияпонского фронта был назначен Чжоу Эньлай.
В конце 1937 года он прибыл в город Ухань, ставший временной столицей Китая после оккупации японскими войсками Нанкина. Здесь, в Ухани, Чжоу Эньлай превратил представительство КПК при гоминьдановском правительстве в первое дипломатическое учреждение коммунистов — создал в рамках представительства международную секцию пропаганды.
Задачи секции сводились к поддержанию регулярных контактов с аккредитованными в Ухане иностранными корреспондентами с целью ознакомления и мобилизации мирового общественного мнения в поддержку политики КПК по вопросам национально-освободительной борьбы китайского народа.
Сотрудникам секции предписывалось в своей повседневной работе руководствоваться сформулированными Чжоу Эньлаем пятью правилами:
— «работать глазами», то бишь заниматься чтением для повышения своего идейно-политического уровня; прежде всего, изучать марксистско-ленинскую литературу, труды Мао Цзэдуна, документы ЦК КПК;
— «работать ушами», стараться слушать, что говорят люди о войне, гоминьдане, будущем Китая, и использовать их мнения в своей деятельности;
— «работать языком», пропагандировать политику и установки партии, давать отпор неправильным идеям и взглядам;
— «работать руками», делать самим все, что требуется;
— «работать ногами», ходить и искать друзей, а не сидеть за закрытой дверью и ожидать, когда в нее постучат.
Сам Чжоу Эньлай помимо политико-дипломатических функций еще редактировал орган КПК газету «Синьхуа жибао».
Активная деятельность представительства КПК была продолжена в Чунцине, куда вынуждено было перебазироваться чанкайшистское правительство под натиском японских оккупационных войск.
В марте 1938 года Чжоу Эньлай назначается заместителем начальника политуправления Военного комитета Китая и управления по мобилизации масс при этом комитете. Сфера его непосредственной деятельности распространяется на работников искусства, деятелей культуры, писателей, представителей прочих слоев интеллигенции. Всех этих людей он должен был «зарядить» на отпор японским захватчикам. И ему это удалось. Более того, он стал среди них популярнейшей личностью, непререкаемым авторитетом.
Показательны в этом плане воспоминания выдающегося китайского историка, писателя, ученого Го Можо, которому в 1938 году довелось служить под началом Чжоу Эньлая в качестве руководителя третьего отдела (отдела культуры) политического управления Национальной армии Китая. Преклоняясь перед самоотверженным трудом Чжоу Эньлая в Ухане и Чунцине по укреплению единого антияпонского национального фронта и мобилизации в этих целях творческого потенциала китайской интеллигенции, Го Можо вспоминает, как он решил подать в отставку, доведенный до ручки придирками гоминьдановцев, всячески мешавших деятельности его отдела по развитию патриотического движения среди населения и армии посредством театральных, агитационных и кинобригад, и уже три дня не выходил на работу. Тогда Чжоу Эньлай пригласил его к себе в кабинет. «Заговорили о нашем отделе, — пишет президент Академии наук КНР. — Чжоу Эньлай считал, что деятельность его не потеряла смысла. Если мы сумеем сосредоточить в своих руках пропагандистскую, шефскую работу и просвещение, тогда, по крайней мере, мы сможем разоблачить капитулянтские замыслы реакции. Мы должны пробудить сознание масс, веру в их собственные силы. Поэтому третий отдел по-прежнему имеет большое значение… Я сказал: «Моя роль в отделе незначительна, сотрудники обойдутся и без меня. Не лучше ли мне уйти?»… В живых, искрящихся глазах Чжоу Эньлая вспыхнул огонь гнева, он резко перебил меня: «А что же делать? В интересах революции надо терпеть все. Нам приходится сносить еще большие обиды!»
Так единственный раз в жизни Чжоу Эньлай как следует пробрал меня, и я отказался от намерения оставить службу».
И еще одна встреча с Чжоу Эньлаем запомнилась Го Можо на всю жизнь: его выступление по случаю второй годовщины со дня смерти выдающегося китайского писателя Лу Синя.
«Речь Чжоу Эньлая, — вспоминал Го Можо, — была блестящей. Основное внимание он уделил боевому духу творчества Лу Синя. Великий писатель жил в революционную эпоху. После поражения революции, когда реакция неистовствовала, Лу Синь продолжал твердо стоять на своих позициях, вести непримиримую борьбу с темными силами, чтобы приблизить час победы. Лу Синь — самый стойкий боец, самый любимый учитель. Мы должны учиться у него мужеству, особенно сейчас, когда нам предстоит бороться против капитулянтов, против пассивного ведения войны, против «пятой колонны», против «индивидуалистического ухода от мира». В бурю познаешь стойкость дерева. Сегодня каждый обязан стать таким же стойким, каким был Лу Синь».