ЛУНА НА ЧУЖБИНЕ
Гость недавно
пришел из Цзяннани к нам.
В ночь прихода
месяц рождался вновь.
В странах дальних,
где путник долго бродил,
Трижды видел он
чистый и светлый круг.
Утром вслед
за ущербной луною шел,
Ночью рядом
с новым месяцем спал.
Чьи это сказки,
что нет у луны души?
Тысячи ли
разделяла невзгоды с ним!
Утром встанет
на мост над рекою Вэй,
Ночью выйдет
на старый чанъаньский путь.
Разве скажешь,
еще у кого в гостях
Этой ночью
будет светить луна?
ЦВЕТЫ - НЕ ЦВЕТЫ
Как будто цветы.
Не цветы.
Как будто туман.
Не туман.
В глубокую полночь
придет.
Наутро с зарею
уйдет.
Приходит, подобно весеннему сну,
на несколько быстрых часов.
Уходит, как утренние облака,
и после нигде не сыскать.
ХОЛОДНАЯ НОЧЬ НА ЖЕНСКОЙ ПОЛОВИНЕ
Вот полночь уже.
Постель моя холодна.
Я сплю без него,
и нет даже сил привстать.
Душистый огонь
в курильнице отгорел,
И слезы в платке
застыли прозрачным льдом.
Боясь потерять
и тень, что всегда со мной,
Я всю эту ночь
не буду гасить фонарь.
НОЧЬЮ В ДОМЕ НАД РЕКОЙ ЧИТАЮ СТИХИ ЮАНЯ ДЕВЯТОГО
Прошедшею ночью
в том доме над самой рекою
Я пел до рассвета,
так было стихов твоих много.
Слова разлетались
над красной резною решеткой,
И падали рифмы
пред быстробегушей рекою.
И, чисты и четки,
в гармонию звуки сливались.
Возвышенно-тонки,
вошли в совершенное мысли.
Ты взял в свои песни
сияние белого снега,
Для них захватил ты
лазурного облака прелесть.
В них каждый отрезок -
литая из золота строчка,
Узоры двойные -
нефритом скрепленные пары.
Ветров сразу восемь
возникло в холодной пустыне,
В пять радужных красок
зажженный пожар полыхает.
Петлей ледяною
свиваясь, звук стынет за звуком,
Жемчужною низью
круглятся за знаками знаки.
В поэмах созвучья
сплетаются вышивки тоньше,
Их кости и мышцы
нежнее и мягче, чем хлопок.
Бурлят и клокочут,
вздымаясь кипящей волною,
Поют, разливаясь,
сильней, чем свирели и струны.
Медовый источник
забил, из земли вырываясь,
Напев величавый
нисходит с высокого неба.
И духи и бесы,
внимая, как будто рыдают,
И рыбы-драконы,
услыша, застыли в молитве.
В кругу своем звезды
смятенно сбиваются в толпы,
Луна, опускаясь,
на время осталась послушать.
Растрогались гуси -
они тишины не нарушат.
Грустят обезьяны -
и те погрузились в молчанье.
И льются ручьями
у ссыльного странника слезы,
Свой путь прерывает
торговца проезжего лодка...
О песнях украдкой
певицы тебя умоляют,
Мы внемлем неслышно
тоскующих жен перепевам.
Косыми рядами
стих пишут на стенах беленых,