и снова поплыл в лодке,
держась дороги, которою прибыл,
и всюду-всюду делая отметки.
А вернувшись обратно в Улин,
он пришел к правителю области и рассказал обо всем, как было.
Правитель области тут же отрядил людей, чтобы поехали вместе с рыбаком
и поискали бы сделанные им отметки,
но рыбак заблудился и дорогу ту больше найти не смог.
Известный Лю Цзы-цзи, живший тогда в Наньяне
и прославившийся как ученый высоких правил,
узнав обо всем,
обрадовался, стал даже готовиться в путь,
но так и не успел:
он вскорости заболел и умер.
А после и вовсе не было таких, кто «спрашивал бы о броде»![112]
Вот что было при Ине:[113]
он нарушил порядок неба,
И хорошие люди
покидали мир неспокойный.
Ци с друзьями седыми
на Шаншани в горе укрылись,[114]
Люди повести этой
тоже с мест насиженных встали.
И следы их былые
не нашлись, как канули в воду,
И тропинки их странствий
навсегда заросли травою...
Каждый кличет другого,
чтобы в поле с утра трудиться,
А склоняется солнце,
и они отдыхать уходят...
Там бамбуки и туты
их обильною тенью дарят.
Там гороху и просу
созревать назначены сроки.
Шелкопряды весною
им приносят длинные нити,
С урожаем осенним
государевых нет налогов.
На заглохших дорогах
не увидеть путников дальних.
Лай собак раздается,
петухи отвечают пеньем.
Форму жертвенной чаши
сохраняют они старинной,
И на людях одежды
далеки от новых покроев.
Их веселые дети
распевают свободно песни,
Да и старцы седые
безмятежно гуляют всюду.
Зацветают растенья, —
люди помнят, — с теплом весенним,
Облетают деревья, —
им известно, — с осенним ветром
Хоть они и не знают
тех наук, что считают время,
Все же строятся сами
в ряд четыре времени года.
Если мир и согласье,
если в жизни радостей много,
То к чему еще нужно
применять ученую мудрость?..
Это редкое чудо
пять веков как спрятано было,
Но в прекрасное утро
мир нездешний для глаз открылся.
Чистоту или скверну
не один питает источник.
Мир открылся, но снова
возвращается в недоступность...
Я спросить попытаюсь
у скитающихся на свете,
Что они понимают
за пределом сует и праха.
Я хотел бы тотчас же
устремиться за легким ветром, —
С ним подняться бы в выси,
с ним искать бы тех, кто мне близок!
ОСЕНЬЮ ПОДНИМАЮСЬ НА ЛАНЬШАНЬ. ПОСЫЛАЮ ЧЖАНУ ПЯТОМУ
На Бэйшане
среди облаков белых
Старый отшельник
рад своему покою...
Высмотреть друга
я всхожу на вершину.
Сердце летит,
вслед за птицами исчезает.
Как-то грустно:
склонилось к закату солнце.
Но и радость:
возникли чистые дали.
Вот я вижу —
идущие в села люди
К берегу вышли,
у пристани отдыхают.
Близко от неба
деревья как мелкий кустарник.
На причале
лодка совсем как месяц.
Ты когда же
с вином ко мне прибудешь?
Нам напиться
надо в осенний праздник![116]
ЛЕТОМ В ЮЖНОЙ БЕСЕДКЕ ДУМАЮ О СИНЕ СТАРШЕМ
Вот свет над горою
внезапно упал на запад.
И в озере месяц
неспешно поплыл к востоку.
Без шапки, свободно
дышу вечерней прохладой,
Окно растворяю,
лежу, отринув заботы.
От лотосов ветер
приносит душистый запах.
Роса на бамбуках
стекает с чистым звучаньем.
Невольно захочешь
по струнам циня ударить,
Но жаль, не услышит
знаток, кому это в радость...
При чувствах подобных
о друге старинном думы,
А полночь приходит, —
и он в моих сновиденьях!
ПРОВОЖУ НОЧЬ В ГОРНОЙ КЕЛЬЕ УЧИТЕЛЯ Е. ЖДУ ДИНА. ОН НЕ ПРИХОДИТ
Вечернее солнце
ушло на эапад за гору.
Повсюду ущелья
внезапно укрылись тьмой.
Над соснами месяц
рождает ночную свежесть.
Под ветром источник
наполнил свободный слух.
Уже дровосеки
все скоро уйдут из леса,
И в сумраке птицы
находят себе приют.
вернуться
А после и вовсе не было таких, кто «спрашивал бы о броде»! — См. примечание к стихотворению «В год гуймао ранней весной...».
вернуться
Вот что было при Ине — то есть при жестоком Цинь Ши-хуане, объединившем разрозненные уделы в одно циньское государство.
вернуться
Ци с друзьями седыми // на Шаншани в горе укрылись... — Цили Цзи и трое его друзей, «четверо седых», во время правления Цинь Ши-хуана ушли от мира на гору Шаншань (недалеко от Лояна в пынешпей провинции Хэнань).
вернуться
Нам напиться // надо в осенний праздник. — Осенний праздник, праздник «двойной девятки» — девятый день девятого месяца по лунному календарю.