Направили лодку
на остров, укрытый туманом.
Уже вечереет, —
чужбиною гость опечален...
Просторы бескрайни —
и снизилось небо к деревьям.
А воды прозрачны —
и месяц приблизился к людям.
Бо Цзюй-и[124]
Я СМОТРЮ, КАК УБИРАЮТ ПШЕНИЦУ
Приносит заботы
крестьянину каждый месяц,
А пятый и вовсе
хлопот прибавляет вдвое.
Короткою ночью
поднимется южный ветер,
И стебли пшеницы,
на землю ложась, желтеют...
Крестьянские жены
в корзинах еду проносят,
А малые дети
кувшины с водою тащат.
Одни за другими
идут по дороге к полю.
Мужчины-кормильцы
на южном холме, под солнцем.
Подошвы им ранит
дыханье земли горячей.
Им спины сжигает
огонь палящего неба.
В труде непрестанном,
как будто им зной не в тягость.
Вздохнут лишь порою,
что летние дни так долги...
Еще я вам должен
сказать о женщине бедной,
Что с маленьким сыном
стоит со жнецами рядом
И в правой ладони
зажала поднятый колос,
На левую руку
надела свою корзину.
Вам стоит подслушать
бесхитростную беседу —
Она отзовется
на сердце печалью тяжкой:
«Всё дочиста с поля
ушло в уплату налога.
Зерно подбираю —
хоть так утолить бы голод».
А я за собою
какие знаю заслуги?
Ведь в жизни ни разу
я сам не пахал, не сеял.
А все ж получаю
казенные триста даней,
До нового года
зерно у меня в избытке.
Задумаюсь только,
и мне становится стыдно,
И после весь день я
не в силах забыть об этом.
Я ОСТАНОВИЛСЯ НА НОЧЬ В ДЕРЕВНЕ НА СЕВЕРНОМ СКЛОНЕ ГОРЫ ЦЗЫГЭ
С утра я бродил
по склонам горы Цзыгэ,
А вечером спать
к подножью в деревню сошел.
В деревне старик
встретил радушно меня.
Он для меня
открыл непочатый кувшин.
Мы подняли чарки,
еще не пригубили их,
Свирепой толпой
наемники в дом ворвались.
В лиловой одежде.
Топор или нож в руке.
Их сразу набилось
больше десяти человек.
Схватили они
с циновки всё наше вино,
И взяли они
с блюда всю нашу еду.
Хозяину дома
осталось в сторонку встать
И руки сложить,
как будто он робкий гость.
В саду у него
было дерево редкой красы,
Что он посадил
тридцать весен тому назад.
Хозяину дома
жалко стало до слез,
Когда топором
под корень рубили ствол...
Они говорят,
что им велено строить дворец.
Они берегут
государев священный покой!
Хозяину дома
разумней всего молчать:
Начальник охраны
в большой при дворе чести.
СПРАШИВАЮ У ДРУГА
Посадил орхидею,
но полыни я не сажал.
Родилась орхидея,
рядом с ней родилась полынь.
Неокрепшие корни
так сплелись, что вместе растут.
Вот и стебли и листья
появились уже на свет.
И душистые стебли,
и пахучей травы листы
С каждым днем, с каждой ночью
набираются больше сил.
Мне бы выполоть зелье, —
орхидею боюсь задеть.
Мне б полить орхидею, —
напоить я боюсь полынь.
Так мою орхидею
не могу я полить водой.
Так траву эту злую
не могу я выдернуть вон.
Я в раздумье: мне трудно
одному решенье найти.
Ты не знаешь ли, друг мой,
как в несчастье моем мне быть?
СОБИРАЮ ТРАВУ ДИХУАН
Все погибли хлеба:
не смочил их весенний дождь.
Все колосья легли:
рано иней осенний пал.
Вот и кончился год.
Нет ни крошки во рту у нас.
Я хожу по полям,
собираю траву дихуан.
Собираю траву —
для чего мне она нужна?
Может быть, за нее
мне дадут немного еды.
Чуть забрезжит свет —
и с мотыгой своей иду.
Надвигается ночь —
а корзина все не полна.
Я ее отнесу
к красной двери в богатый двор
И продам траву
господину с белым лицом.
Господин возьмет —
и велит покормить скакуна,
Чтоб лоснились бока
и от блеска светилась земля.