Я хочу в обмен
от коня остатки зерна.
Пусть они спасут
мой голодный тощий живот.
В ЖЕСТОКУЮ СТУЖУ В ДЕРЕВНЕ
В год восьмой,
в двенадцатый, зимний месяц,
В пятый день
сыплет и сыплет снег.
Кипарис и бамбук
замерзают в садах и рощах.
Как же вытерпят стужу
те, кто раздет и бос?
Обернулся, гляжу —
в этой маленькой деревеньке
На каждый десяток
восемь-девять дворов в нужде.
А северный ветер,
как меч боевой, отточен,
И ни холст, ни вата
не прикроют озябших тел.
Только греются тем,
что жгут в лачугах репейник
И печально сидят
всю ночь, дожидаясь дня.
Кто же не знает,
что в год, когда стужа злее,
У бедного пахаря
больше всего невзгод.
А взгляну на себя —
я в это самое время
В домике тихом
затворяю наглухо дверь.
Толстым халатом
накрываю шелк одеяла.
Сяду ли, лягу —
вволю теплом согрет.
К счастью, меня
миновали мороз и голод.
Мне также неведом
на пашне тяжелый труд.
Но вспомню о тех,
и мне становится стыдно:
Могу ль я ответить —
за что я счастливей их?
Холст из Гуэй
бел, точно свежий снег.
Вата из У
нежнее, чем облака.
И холст тяжелый,
и ваты взят толстый слой.
Сшили халат мне —
вот уж где теплота!
Утром надену —
и так сижу дотемна.
Ночью накроюсь —
спокойно сплю до утра.
Я позабыл
о зимних морозных днях:
Тело мое
всегда в весеннем тепле.
Но как-то средь ночи
меня испугала мысль.
Халат я нащупал,
встал и заснуть не мог:
Достойного мужа
заботит счастье других.
Разве он может
любить одного себя?
Как бы добыть мне
халат в десять тысяч ли,
Такой, чтоб укутать
люд всех четырех сторон.
Тепло и покойно
было бы всем, как мне,
Под нашим бы небом
не мерз ни один бедняк!
НАВЕЩАЮ СТАРОЕ ЖИЛИЩЕ ПОЧТЕННОГО ТАО
Я с давних пор люблю Тао Юань-мина.[125] В прежние годы, когда я не был занят службой и жил на реке Вэй, я написал шестнадцать стихотворений в подражание Тао. Теперь, посетив Лушаньу побывав в Чайсане и в Лили,[126] думая об этом человеке и навестив его жилище, я не могу молчать и снова пишу стихи.
Самой страшною грязью
осквернить невозможно нефрит.
Фэн, волшебная птица,
пищи, салом смердящей, не ест...
О «спокойный и чистый»,
нас покинувший Тао Цзин-цзе,[127]
Жизнь твоя охватила
гибель Цзинь и восшествие Сун.[128]
Глубоко в своем сердце
ты хранил благородную мысль,[129]
О которой устами
людям прямо поведать не мог.
Но всегда поминал ты
сыновей государя Гучжу,
Что, одежду очистив,
стали жить на горе Шоуян.[130]
Бо и Шу, эти братья,
оказались на свете одни,
И мучительный голод
их поэтому и не страшил.
У тебя ж, господин мой,
в доме выросло пять сыновей,[131]
И они разделяли
нищету и несчастья с тобой;
И в семье твоей бедной
никогда не хватало еды,
И на теле носил ты
весь в заплатах потертый халат.
Ко двору приглашали,
но и там ты служить не хотел.
Вот кого мы по праву
настоящим зовем мудрецом!
Я на свет появился,
государь мой, намного поздней:
Пролегли между нами
пять столетий, пять долгих веков,
Но когда я читаю
«Жизнь под сенью пяти твоих ив»,[132]
Я живым тебя вижу
и почтительно внемлю тебе.
Как-то в прежнее время,
воспевая заветы твои,
«В подражание Тао»
сочинил я шестнадцать стихов.
Наконец я сегодня
навещаю жилище твое,
И мне кажется, будто
и сейчас ты находишься в нем...
Не за то ты мне дорог,
что любил, когда в чаше вино,
Не за то ты мне дорог,
что на цине бесструнном играл.[133]
вернуться
Тао Юань-мин — великий китайский поэт (365—427).
вернуться
Лушань, Чайсан, Лили. — Поэт перечисляет места, где родился и жил Тао Юань-мин (в нынешней провинции Цзянси).
вернуться
О «спокойный и чистый», // нас покинувший Тао Цзин-цзе... — Тао Юань-мину было дано посмертное имя Цзин-цзе — «спокойный и чистый».
вернуться
Жизнь твоя охватила // гибель Цзинь и восшествие Сун. — Правление династии Восточная Цзинь — 317—420, династии Сун — 420—479 гг.
вернуться
Глубоко в своем сердце // ты хранил благородную мысль... — Бо Цзюй-и, по-видимому, считает, что Тао Юань-мин, пережив династию Цзинь, не захотел служить узурпировавшему трон основателю династии Сун — полководцу Лю Юю. «Благородная мысль» Тао Юань-мина была шире: он не хотел служить и «своей» династии.
вернуться
Но всегда поминал ты // сыновей государя Гучжу, // Что, одежду очистив, II стали жить на горе Шоуян. — Бо-и и Шу-ци — сыновья государя Гучжу (См. прим, к стр. 105). Очистить одежду — то же, что отряхнуть прах, то есть уединиться, уйти от суетного мира.
вернуться
У тебя ж, господин мой, // в доме выросло пять сыновей... — В стихах Тао Юань-мина: «Хотя в моем доме // и пять сыновей взрастает...»
вернуться
Но когда я читаю // «Жизнь под сенью пяти твоих ив»... — «Жизнь ученого под сенью пяти ив» — сочинение Тао Юань-мина о своей жизни.
вернуться
Не за то ты мне дорог, // что на цине бесструнном играл. — В жизнеописаниях Тао Юань-мина рассказывается о том, что за вином он всегда играл на цине, лишенном струн. Цинь — струнный музыкальный инструмент, старинный предшественник цитры.