Ничего не сказав,
испустил он глубокий вздох.
Этот тяжкий вздох
никого не привлек в толпе...
«За один пучок
темно-красных свежих цветов
Десяти дворов
деревенских семей налог!»
ИЗ « НОВЫХ НАРОДНЫХ ПЕСЕН »
СТАРИК СО СЛОМАННОЙ РУКОЙ[139]
Против «подвигов на границах»
Тому старику из уезда Синьфэн
восемьдесят восемь теперь.
Брови его, борода и виски —
как недавно выпавший снег.
Однажды к гостинице, где я жил,
с праправнуком он пришел,
Опираясь на мальчика левой рукой, —
перебита у правой кость.
И я спросил старика — давно ль
он руку себе сломал.
Потом попросил старика рассказать,
как несчастье случилось с ним.
Старик мне ответил: «Я был рожден
здесь, в уезде Синьфэн.[140]
Мне памятны с детства благие дни,
когда не бывало войн.
Слушать привык я «Грушевый сад»[141] —
гуани и песни его,
И я не видал ни пик, ни знамен,
не знал ни луков, ни стрел.
Но в годы Тяньбао[142] по всей стране
в войска проходил набор,
И всюду, где трое мужчин в семье,
был из дому взят один.
Ты спросишь, куда собирались гнать
несчастных этих людей?
Пять полных лун, за тысячи ли
воевать им в Юньнань идти.
А мы уже знали, что в тех краях
несет свои воды Лу.
Когда осыпается перца цвет,
над ней ядовитый туман...
Бывало, входили в воду войска,
кипяток обжигал тела,
И еще в реке из десяти человек
погибало не меньше двух...
И на юг от нас, и на север от нас —
крики, и стон, и плач.
Сын покидает отца и мать,
жену покидает муж.
И все говорят — уж не первый раз
из ходивших войной на «мань»,
Из десятков и сотен тысяч людей
ни один не вернулся домой.
А шел в эту пору мне, старику,
двадцать четвертый год.
И в военной палате среди других
значилось имя мое.
Ночью глубокой, так, чтоб о том
не узнал на свете никто,
Я камень тяжелый взял, потаясь,
и руку себе сломал.
Тетиву натянуть или знамя поднять
не под силу одной рукой.
Только это меня и спасло тогда
от похода войной в Юньнань.
Я жилы порвал и кость раздробил, —
сколько вытерпел тяжких мук!
Но эти страданья я выбрал сам,
чтоб вернуться в мой мирный дом.
С тех пор, как я руку себе сломал,
уж лет шестьдесят прошло.
Ну что ж, пусть одна умерла рука,
все тело зато живет!
Но даже теперь, когда ветер и дождь,
в сырую холодную ночь
Ноет плечо, и до самой зари
я от боли заснуть не могу.
Я от боли заснуть не могу.
Но себя ни за что не кляну:
Только рад, что хотя бы один из всех
я остался на свете жить.
Разве было бы лучше мне в те времена
там, на Лу, где стоит туман,
Если б умерло тело и бродила б душа,
и костей бы моих не собрать,
Если б духом я стал на юньнаньских полях,
и о доме думал с тоской,
И над сотнями тысяч безвестных могил,
плача, звал, как олень зовет».
Эти слова старика
слушайте, слушайте все!
Если не знаете вы,
как правитель годов Кайюань[143]
Не хотел поощрять на границах бои —
запретил военный разгул;
Если не знаете вы,
как в годы Тяньбао другой,
Чтоб чины и высокую милость снискать,
затевал на границах войну,
Не успел отличиться в этой тяжкой войне,
только вызвал народный гнев, —
Так спросите, и все вам расскажет старик
со сломанной правой рукой!
ДУЛИНСКИЙ СТАРИК
Страдания крестьянина
Дулинский старик, крестьянин,
живет за столицей в деревне.
Он нынче засеял тощее поле
площадью больше цина.
В третий месяц дождь не пролился,
поднялся засушливый ветер.
Всходы пшеницы не покрылись цветами,
много их, пожелтев, погибло.
В девятый месяц пал белый иней,
поторопился осенний холод.
Колосья зерном не успели налиться —
все они, не созрев, засохли.
вернуться
139
Одно из самых популярных стихотворений Бо Цзюй-и. Оно прозвучало как смелый протест против феодальных войн, приносивших народу неисчислимые бедствия.
вернуться
141