Но если так, и почтенный Лао
именно тот, кто знал, —
Как получилось, что он оставил
книгу в пять тысяч слов?
ЧУВСТВА МОИ НА ШАНШАНЬСКОЙ ДОРОГЕ
В сто тысяч ли
навек легла дорога.
Я за шесть лет
впервые возвращаюсь.
Я миновал
харчевен много старых.
Почти нигде
былых уж нет хозяев.
С тех пор как в Ханчжоу покинуты мной
цяньтанские горы и воды,
Не часто я стал наслаждаться вином
и лень заниматься стихами.
Хочу эти грустные мысли мои
я веслам обратным доверить,
Чтоб весла о них рассказали Сиху,[150]
чтоб ветер и месяц узнали.
НА СТЕНЕ ПОЧТОВОЙ СТАНЦИИ ЛАНЬЦЯО Я УВИДЕЛ СТИХИ ЮАНЯ ДЕВЯТОГО
В стихах были следующие слова: «Когда из Цзянлина я ехал домой, здесь падал весенний снег».
Засыпал Ланьцяо весенний снег,
когда возвращался ты.
Шумит над Циньлином осенний вихрь
теперь, когда еду я.
Встречаются станции мне в пути, —
и сразу с коня схожу,
И к стенам иду, и брожу у колонн:
ищу я твои стихи.
На дороге у ивы зеленой стояли,
провожал уезжающих вдаль.
Повернули коляски, и кони умчались,
лишь увидел, как пыль поднялась.
Не почувствовал сам, как во время прощанья
слезы красные все истекли,
А вернулся домой, и слезы не осталось,
чтобы ею платок омочить.
В БЕСЕДКЕ НА ЗАПАД ОТ ПРУДА
От деревьев ночных
тень на красных перилах лежит.
Золотая луна
утонула в осеннем пруду.
Как похоже на то,
будто снова цяньтанская ночь
И на западе дом,
когда только выходит луна.
ЗА СЮЭ ТАЯ СКОРБЛЮ О СМЕРТИ ЕГО ЖЕНЫ[151]
Я — полумертвый утуновый ствол,
старый, больной человек.
Вспомню о бьющих в могиле ключах —
душу мне ранят они.
За руку сына с собою ведя,
ночью вернулся домой.
Холоден месяц, и спальня пуста,
в доме не видно ее.
I
Буддийский отшельник
сидит за игральной доской.
На шахматном поле
бамбука отчетлива тень.
В бамбуковой роще
монаха не видит никто,
Лишь изредка слышен
фигур опускаемых стук.
II
Малютка тихонько
шестом подвигала челнок.
Украдкою вырвав
белеющий лотос, вернулась.
Но ей невдогадку,
что надо упрятать следы:
Плавучие травы
раскрылись прямою дорожкой.
Под инеем ночью мерцает трава,
цикады кричат и кричат.
На юг от деревни, на север — нигде
прохожих не видно людей.
Один выхожу за ворота свои,
гляжу на луга и поля.
Сияет луна, и гречихи под ней цветы —
словно выпавший снег.
Играю камнями —
сижу у ручья, забавляюсь.
Цветы собираю —
за ними вкруг храма брожу я.
Все время, все время
я слышу, как птицы болтают.
Повсюду-повсюду
ключа неумолчные звуки.
ОЗЕРО К ВОСТОКУ ОТ БАМБУКОВОГО ХОЛМА
На восток от беседки «Бамбуковый холм»
небольшое лежит озерко.
Стебли лотосов ранних и свежей травы
зеленеют, неровные, в нем.
Темной полночью, факелом путь осветив,
там внезапно прошел человек,
И в испуге взлетела на воздух чета
белых цапель, дремавших в гнезде.
В ХРАМЕ ГАНЬХУА Я УВИДЕЛ СТЕНУ, НА КОТОРОЙ НАПИСАЛИ СВОИ ИМЕНА ЮАНЬ ДЕВЯТЫЙ И ЛЮ ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ[152]
Вэй-чжи с должности снят, и сослали его
в край далекий, за тысячи ли.
Как Тай-бо не приходит меня навестить,
скоро будет одиннадцать лет.
А сегодня увидел я их имена,
словно лица друзей увидал
вернуться
Сиху — прославленное поэтами озеро в Ханчжоу.
вернуться
Ключи, бьющие под землей — могила. Иногда это «девять источников», как «девять небес» наверху, как «девять врат» в императорском дворце. Иногда это «желтый источник».
вернуться
Юань Девятый — Юань Чжэнь, или Юань Вэй-чжи, и Лю Тридцать второй — Лю Тайбо, или Лю Дунь-чжи, — поэты и близкие друзья Во Цзюй-и. Девятый и Тридцать второй — девятый и тридцать второй мужчина в роду.