Выбрать главу

У МЕНЯ ПОБЫВАЛ СЯО — НАСТАВНИК НАСЛЕДНИКА ГОСУДАРЯ

Ровно в полдень прискакали кони.
Кто гостит в семействе Бо Лэ-тяня?[155]
Друг наш добрый, сам наставник Сяо
Пьет вино, не брезгует и чаем.

ВЕСИЛ В ЛОЯНЕ

На лоянских дорогах, полях и межах постоянна и вечна весна.
С ней когда-то простился я, нынче пришел. Двадцать лет промелькнуло с тех пор.
Только годы мои молодые найти мне уже не удастся никак,
Остальное же всё — десять тысяч вещей — неизменно, как было тогда.

С ДОСАДОЙ ДУМАЮ О ПРОШЛОМ ГОДЕ

Я постарел, но всё к вину пристрастен.
Весна придет, мне дома не сидится.
А в том году я вышел слишком поздно
И не видал лоянского цветенья.

ПРОЕЗЖИЙ, ОСТАВЛЕННЫЙ В ХОЛОДНОЙ СТАНЦИИ

Утром сегодня без дела сижу в каменном домике я.
Гаснет огонь, догорая в печи, чаша опять без вина.
Скучно и холодно. Можно ли так гостя оставить здесь жить?..
Пруд ледяной, заснежённый бамбук, снегобородый старик.

СНЕЖНОЙ НОЧЬЮ В ДЕРЕВНЕ

Окно на юг — сижу спиною к лампе,
Под ветром хлопья кружатся во тьме.
В тоске, в безмолвье деревенской ночи
Отставший гусь мне слышится сквозь снег.

НАВЕЩАЮ ВЕСНУ

За годами вослед я состарился сам, ничего мне желать не осталось.
Но стремление радостно встретить весну у меня сохранилось в избытке.
У кого-нибудь, издали вижу, весной сад цветет, и тотчас прихожу я.
Я на то не смотрю — дом богат или нищ, в нем друзья или люди чужие.

БЛАГОДАРЮ ЧАО ЗА ПРИСЛАННОЕ МНЕ ПЛАТЬЕ

Год за годом все больше дряхлею и старюсь, и друзей все становится меньше.
Всюду, где бы я ни был, уныло и скучно, получаю я письма все реже.
И один лишь единственный Чао почтенный не забыл о товарище старом.
Я еще и весеннего чаю не выпил, уж осеннее шлет он мне платье.

ОДИН СТОЮ НА ЗАПАДНОЙ БАШНЕ

На тело наброшено белое платье, и волосы снега белее.
И так, в опьяненье, стою я все время на маленькой западной башне.
Прохожие смотрят, ко мне повернувшись, и мне удивляются, верно:
«Подряд уж одиннадцать лет, неизменно, здесь видим мы этого старца».

ПОД ГОРОЙ РАССТАЮСЬ С ПРОВОДИВШИМ МЕНЯ БУДДИЙСКИМ МОНАХОМ

Я потревожил учителя, — с гор сам он меня провожает.
Мы попрощались; кому из людей чувства такие знакомы?
Мне уже семьдесят минуло лет, за девяносто — монаху.
Знаем мы оба, что свидеться вновь нам лишь в грядущем рожденье.

БОЛЬНОЙ, ПОЛУЧИЛ Я ПИСЬМО ОТ ФАНЯ

В глухой деревушке, в разрушенном доме год целый в постели лежу.
Заброшен, отрезан от мира, и люди не спросят уже о больном.
И только один, из восточной столицы придворный по имени Фань,
Всё пишет мне письма, еще и поныне участия полон ко мне.

ИЗ СТИХОВ «К ВИНУ»[156]

Скажите, живущим на рожках улитки что нужно оспаривать людям?
Во вспышке огня меж кремнем и огнивом находится бренное тело.
Придет ли богатство, появится ль бедность, в веселье и в радости будьте:
Кто рта не раскроет для громкого смеха — глупец безрассудный, и только!

ИВОВЫЙ ПУХ

Когда на исходе и третья луна, и я сединой убелен,
С весной расставаться на старости лет становится все тяжелей.
Порхающей иволге я поручу сказать моей иве в цвету:
Пусть ветер весенний придержит в ветвях, чтоб он не умчался домой.
вернуться

155

Бо Лэ-тянь — Бо Цзюй-и. Лэ-тянь, что значит в переводе «радующийся небу», то есть «радующийся жизни», — второе имя Бо Цзюй-и.

вернуться

156

Это стихотворение содержит два намека на книгу даосского философа Чжуан-цзы (IV в. до н. э.). В первой строке стихотворения поэт говорит о «живущих на рожках улитки». Чжуан-цзы, для того чтобы показать, как ничтожны по сравнению с огромным миром мелкие людские страсти, в главе 25-й («Цзэ Ян») вкладывает в уста мудреца Дай Цзин-жэня, предостерегающего князя от войны, которую тот хочет затеять из мести, рассказ о двух государствах — «Заносчивости» и «Безрассудстве», — расположенных на рожках улитки и в вечных войнах оспаривающих одно у другого эти «пространства». Из «Чжуан-цзы» взята и первая часть последней строки. В главе 29-й («Разбойник Чжэ») Чжуан-цзы рассказывает о том, как Конфуций поехал к «разбойнику Чжэ», чтобы усовестить его. Тот выгнал Конфуция, предварительно произнеся большую речь, в которой были такие слова: «Верхний предел долголетия — сто лет, среднее долголетие — восемьдесят лет и нижний предел долголетия — шестьдесят лет. Если исключить изнуряющие муки болезней, траур при утрате, заботы и треволнения, то в жизни человеческой дней, когда открываешь рот для смеха, найдется в одном месяце не больше четырех или пяти. И это все».